Тени заезжего балагана

Возле моста было гораздо оживлённее, чем на окраинах портового квартала, и потому Уми пришлось соблюдать большую осторожность при беседе с ёкаем, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания. Они с Саном поднялись на мост и старались держаться на расстоянии от лоточников, которые, несмотря на ранний час, уже начали расставлять свои тележки вдоль перил моста и раскладывать на циновках товар.

Когда они преодолели почти половину моста, Уми решила задать Сану ещё один вопрос.

– А тот колдун из балагана… Ты ведь так и не назвал его имени. Он вам не представился?

При упоминании о колдуне ящериная мордочка Сана скривилась, словно ему под нос подсунули тухлую рыбину.

– Да он особо и не скрывал своего имени – видать, ненастоящее оно, – хмыкнул ёкай. – Колдун назвался Рю́ити Ара́ки.

Уми нахмурилась. Это имя она слышала впервые. Никто из членов клана Аосаки или посетителей игорного дома, к чьим разговорам Уми часто прислушивалась, ни разу не упоминал этого человека. Но это ещё ни о чём не говорило – наверняка что-то могло ускользнуть от её внимания.

Задумавшись, она снова принялась чесать правое предплечье, которое уже чуть ли не горело огнём под тонким рукавом летнего кимоно. Уми понимала, что, расчёсывая руку, делает себе только хуже, но остановиться не могла, пока это приносило пускай и временное, но облегчение. Должно быть, накануне вечером её покусала мошкара – обычно так зудели только укусы насекомых. Но задрать рукав на улице и посмотреть, было ли у неё что-то на коже, Уми не могла: народу вокруг всё же было достаточно, чтобы её действия могли счесть неприличными.

Неприятные ощущения на предплечье усугубляла ещё и смутная тревога, которую Уми почувствовала после рассказа Сана. Она не могла утверждать наверняка, что этот Рюити Араки представлял какую-то угрозу. Но всё же стоило разузнать об этом колдуне побольше, чтобы в случае чего быть начеку.

На другой стороне моста Уми заметила большую и тревожно гомонившую толпу. В столь ранний час подобное было редкостью, и потому Уми не стала проходить мимо, а подошла поближе, чтобы послушать, о чём судачили люди. Сан тенью следовал за ней.

– Надо же, совсем ничего не осталось, – покачала головой молодая женщина в тёмном и заношенном кимоно – видимо, служанка.

– А ведь я сюда ходил сколько себя помню, – причитал старик с длинной и тонкой седой бородкой, которая тоскливо развевалась на ветру.

– Что тут случилось? – спросил коренастый мужик, подошедший следом за Уми. – Ни хрена не могу рассмотреть впереди, хоть убейте!

– Да святилище ночью погорело, – печально вздохнув, ответил старик. – Хорошо хоть, не пострадал никто…

– Ну-ка расходитесь давайте, расходитесь! Нечего тут глазеть! – раздался окрик полицейского. Уми, которая была на полголовы выше остальных, увидела блестящий козырёк его фуражки: полицейский крутил головой во все стороны и размахивал руками, словно разгонял стаю наглых ворон. За спиной полицейского виднелся обугленный остов святилища – как и говорила женщина из толпы, от него и впрямь почти ничего не осталось.

Не дожидаясь, пока резко отхлынувшая от святилища толпа отдавит ей ноги, Уми отошла в сторону. Ей показалось странным, что огонь не перекинулся на раскидистое дерево сакаки, которое росло прямо у стен сгоревшего храма.

Будто кто-то специально сдерживал огонь и не давал ему двинуться дальше святилища…

– Колдовская работа, – проворчал себе под нос Сан, о присутствии которого Уми напрочь успела забыть – так глубоко она погрузилась в раздумья.

Сделав вид, что поправляет сползший носок, Уми наклонилась к Сану и зашептала:

– Откуда ты знаешь?

– Чую, – коротко ответил Сан и снова сморщился. – Магия у них смердит так, будто ещё по прошлой весне что-то в кустах сдохло.

Похоже, у Сана с колдунами были какие-то свои личные счёты, потому как прежде Уми не доводилось слышать, чтобы другие ёкаи говорили о них в подобном тоне.

Как бы то ни было, вся эта история с сожжённым святилищем выглядела странно. Откуда было сильному колдуну взяться в Ганрю, на самых задворках империи? И зачем ему понадобилось сжигать какое-то крохотное святилище в старом квартале?

Может, в этом замешан колдун из балагана, о котором рассказал Сан?..

Заметив краем глаза какое-то движение, Уми повернула голову. К ней приближалась невысокая и пухленькая женщина с большой корзиной, которую она повесила на сгиб локтя. Лицо женщины было румяным, как спелая хурма, а непослушные курчавые волосы выбивались из-под плоской соломенной шляпы.

Женщину эту звали Томо́ко Ёси́да, и она вот уже почти двадцать лет работала в усадьбе Хаяси домоправительницей.

– Ах, Уми, беда-то какая! – всплеснула руками Томоко.

Из корзинки, накрытой крышкой, на Уми пахнуло рыбным духом – похоже, Томоко как раз возвращалась с рыбного рынка, который был неподалёку.