Тени заезжего балагана

Уми метнула на него гневный взгляд. Судя по тому, как скривились Дзиэн и Ямада, им выступление заместителя главы тайной полиции тоже не пришлось по душе. Но Ооно, похоже, то ли не заметил этого, то ли не придал значения. Он подозвал к себе помощника и приказал:

– Сними всех с оцепления, и обшарьте весь парк. Пару-тройку человек пошли по округе, пускай поспрашивают местных – вдруг кто-то видел похожего по описанию человека.

Помощник кивнул и скрылся за сёдзи, ведущими в сад. Закрывать их никто не стал, чтобы впустить в это царство смерти хоть немного свежего воздуха.

– Теперь вы убедились, господин Ооно, что ни Дзиэн, ни эти молодые люди здесь ни при чём? – всплеснул руками дядюшка Окумура.

Он был ещё бледнее, чем раньше. Расшитый платок выпал у него из рук, но Окумура, похоже, даже не заметил этого – он неотрывно смотрел на господина Ооно. Тот молчал, и потому дядюшка продолжил:

– Прошу вас, давайте не будем спешить с выводами. Пока ничья вина не доказана…

– Послушайте, Окумура, – перебил его Ооно. – Вы сами вызвали меня сюда, сообщив об опасных случаях колдовства. И я тут же примчался к вам, побросав все свои дела в Цуяме – исключительно ради того, чтобы избавить ваш город от колдовского зла. А теперь вы вдруг начинаете учить меня – меня, заместителя главы тайной полиции, – как я должен вести расследование?

Окумура собрался было что-то возразить, но Ооно ещё не закончил свою речь:

– Пока что мы имеем здесь два трупа и два сгоревших святилища. Не сказать, чтобы этот колдун особо зверствовал, а? – вкрадчиво продолжал он, не сводя глаз с Окумуры. – Выходит, вы приукрасили действительность и напрасно потратили время офицера тайной полиции?

При этих словах дядюшка побледнел ещё сильнее. Он тяжело задышал, будто бы ему сделалось дурно, и Уми всерьёз забеспокоилась – а ну как он и правда сейчас лишится чувств? В последние годы у дядюшки было не всё в порядке с сердцем. Уми не раз видела, как Окумура разводил себе какие-то порошки, когда приезжал к ним в усадьбу.

По счастью, дядюшке быстро удалось взять себя в руки, и он медленно заговорил, словно тщательно взвешивал каждое слово:

– Похоже, мы с вами не совсем верно поняли друг друга, господин Ооно. Когда я говорил о бесчинствующих в Ганрю колдунах, то имел в виду конкретных людей – и каннуси Дзиэн с его учениками не имеют к ним ни малейшего отношения. Вот, взгляните, прошу вас.

С этими словами он извлёк из рукава кимоно какую-то бумагу и протянул её Ооно. Тот бегло пробежался по ней. Чем дольше Ооно вчитывался в написанное, тем выше поднимались его реденькие бровки.

– Это что, какая-то шутка? – фыркнул Ооно.

– Ни в коем случае, – покачал головой Окумура. – Это ваш пригласительный билет на завтрашнее представление, которое состоится в заезжем балагане. У меня есть достоверные сведения, которые подтверждают, что в балагане творится колдовство.

После этих слов все присутствующие замерли. Всё ещё утешавший послушника Дзиэн едва заметно вздрогнул, а сидевший у футона убитого мальчика Ямада поднял глаза на градоправителя.

Уми же не знала, что и думать. Откуда дядюшка мог знать о том, что творилось в балагане? Неужели Уми – не первая, кто пострадал от колдовства Рюити Араки и его приспешников?

Уми сжала кулаки, стараясь держать себя в руках. В присутствии Ооно она не могла даже расспросить дядюшку о том, что ему было известно о балагане и его хозяине. И отчего-то Уми снедал смутный страх, что возможности поговорить им может больше не представиться…

– С этого и надо было начинать, – проворчал Ооно. – Почему вы раньше ничего не рассказали о балагане?

– Просто не успел! – в сердцах воскликнул дядюшка. – Как только я приехал, ваш помощник тут же привёл почтенного каннуси и его учеников… Где уж мне было встревать!

Он уже поднял с пола платок и теперь обмахивался им, словно веером.

– Ну полно вам, не горячитесь, градоправитель, – уже более миролюбивым тоном проговорил Ооно. – Я и впрямь несколько… поспешил с обвинениями.

Повернувшись к Дзиэну, Ооно поклонился.

– Прошу меня простить, почтеннейший. Вышло досадное недоразумение. Надеюсь, в дальнейшем между нами не останется никаких обид.

– Владыка милостив к тем, кто от сердца своего стремится помочь ближнему и восстановить справедливость, – проговорил Дзиэн, отвесив ответный поклон. – Мы с учениками будем молиться, чтобы преступника как можно скорее изобличили и призвали к ответу.

Когда обмен любезностями был благополучно завершён, Ооно поспешил за коронером.

– Рано мы его отпустили, – ворчал он себе под нос, – но кто бы знал, что всё так обернётся…

Прежде чем последовать за ним, Окумура немного задержался в дверях и, понизив голос, проговорил, глядя прямо на Уми:

– Не знаю и знать не хочу, что ты делала здесь в этот час, но я тебя прошу – возвращайся скорее домой и не говори ни слова своему отцу о том, что ты здесь видела и слышала!

Уми не ожидала от него таких слов, и потому растерялась. Но не успела она и рта раскрыть, как дядюшка уже отвернулся от неё и обратился к Дзиэну: