Тени заезжего балагана

– Да ну что ты, – отмахнулась от неё старушка. – Я бы и так не стала брать с него ни сэна. Бедный каннуси, только милостью Владыки он остался жив! Как подумаю, что могло бы с ним случиться, останься он в святилище, и у меня аж сердце замирает от ужаса!

Они спустились в харчевню, и бабушка Абэ поморщилась, когда по улице, прямо в опасной близости от входа и статуи пузатого тануки пронеслись трое полицейских.

– Никакого от них толку, – вздохнула старушка и уселась за ближайший столик. – Всё стрекочут, словно кузнечики, и бегают-бегают, будто ужаленные… Но ты мне вот что скажи, отец-то твой что собирается делать с этим поджигателем, будь он неладен?

– Не знаю, но вряд ли ему сейчас будет дело до святилищ, – вздохнула Уми. Как она ни пыталась отогнать от себя мысль о смерти дядюшки, та всё равно настигала её так же неумолимо, как гроза посреди широкого поля мисканта, от которой негде было спрятаться...

Бабушка Абэ с понимающим видом похлопала Уми по руке.

– Весь город только об этом и гудит с самого утра. Жаль Окумуру, славный был мальчик, да обретёт его душа покой в Стране Корней! Вместе с твоим отцом они многое сделали для этого города…

Старушка говорила всё тише и тише, пока бормотанье её не стало еле слышным, будто она шептала какую-то молитву. Уми же порадовалась, что бабушка Абэ больше не стала расспрашивать её о дядюшке. Она боялась, что не сумеет сдержать чувств и расплачется прямо в харчевне, на глазах у всех.

От невесёлых раздумий Уми отвлекли попавшиеся ей на глаза двое братьев из клана Аосаки, которые сидели на другом конце зала. Они тихонько играли в кости, но, судя по скучающему виду того якудза, который сидел лицом к Уми, это занятие им порядком наскучило. Почувствовав на себе взгляд девушки, мужчина тут же встрепенулся и почтительно склонил перед ней голову. Второй из братьев, обернувшись, последовал его примеру.

Глядя на них, Уми посетила одна мысль, и она поманила якудза к себе. Те, похоже, поняли, что у неё для них появилось какое-то дело, потому как разом оживились и поспешили к столику, за которым сидела Уми.

– Молодая госпожа Хаяси, – заговорил тот, что выглядел старше. У него на правой кисти был приметный шрам, оставленный мечом, и Уми вспомнила, что этого якудза она не раз видела в усадьбе. Кажется, его звали Ивамото. Его спутник, молодой человек лет двадцати, был ей незнаком – должно быть, он поступил на службу совсем недавно. Но даже этот новенький знал, кто она такая, потому как то и дело бросал на Уми преисполненные любопытства взгляды.

– У меня есть для вас обоих очень важное поручение. Думаю, вы слышали о том, что в нашем городе объявился поджигатель святилищ, – якудза мрачно закивали, и Уми продолжила: – Сегодня он уничтожил ещё одно – на сей раз святилище Луноликой Радуги, что в Фурумати. Отправляйтесь туда и осмотритесь как следует. Если полиция будет мешаться под ногами, пригрозите им моим именем или именем отца. Если увидите или отыщете что-то, что покажется вам подозрительным – докладывайте лично мне. Есть вопросы?

Якудза со шрамом на руке покачал головой. Похоже, необычная просьба Уми его нисколько не смутила.

Но тут его спутник неожиданно подал голос:

– Почему вы хотите поймать поджигателя святилищ?

– Он должен сполна ответить за свои преступления, – Уми на какой-то миг показалось, что в глазах молодого якудза промелькнуло удивление: должно быть, он не ожидал, что дочь главы клана Аосаки будет так ратовать за восстановление справедливости. – И потому очень рассчитываю на вашу помощь.

Похоже, её ответ удовлетворил любопытство молодого человека, потому как больше он ничего не сказал. Поклонившись, братья удалились. Бабушка Абэ, до того молча присутствовавшая при разговоре, лишь тяжело вздохнула.

– Не думаю, что этот поджигатель даст так просто себя поймать, – проговорила она. – Хитёр, как девятихвостый лис, а совести у него и подавно меньше, раз покусился на святилища!

Уми и сама понимала, что не стоило особо рассчитывать на то, что посланные ею якудза могли помочь отыскать на пожарище хоть какую-то зацепку, которая связала бы поджигателя с заезжим балаганом. Уми и Ямаде, и уж тем более Дзиэну, не стоило появляться в святилище, чтобы снова не навлечь на себя подозрения тайной полиции – вдруг они снова надумают явиться туда? Наверняка господину Ооно уже сообщили о пожаре и, возможно, он отправил туда кого-то из своих людей или явился самолично. Уми не горела желанием снова видеть надменного заместителя главы тайной полиции и выпутываться из расставленных им сетей. Больше не будет рядом дядюшки, который спас бы их своим вмешательством. Он мёртв.

Вот почему Уми просто обязана выяснить, кто стоял за нападением на градоправителя. И отомстить.

Колокол в ближайшем святилище пробил час лошади, и в тот же миг на лестнице, ведущей на второй этаж, показался Ямада. При появлении монаха бабушка Абэ оживилась: должно быть, он и впрямь пришёлся старушке по душе. Она пообещала приглядеть за каннуси, и на том они простились.