Теннисные мячи для профессионалов

«Трудно рассчитывать на успех, — подумал Денисов, -когда ничего не знаешь о человеке, кроме того, что он мертв, имени, которое он сам себе придумал, и того, что вырос в неполной семье работника системы коммунального хозяйства… «В детстве посещал детсад горкомхоза…»

Доплыв до буя, Денисов повернул назад.

Занимавшиеся гимнастикой копировали друг друга; высокий, в очках, блондин, не двигаясь, по-страусиному, стоял на одной ноге.

Было рано. Монолит превращенного в заповедник Карадага был испещрен бороздами. Высоко виднелась выгоревшая соломенная проплешина. Денисов несколько минут не думал о деле, глядя перед собой. Три основные краски формировали цвет воды — голубоватая — от прозрачного мелководья, темно-синяя — дань многометровой глубине и близкая к коричневой — свидетельствовавшая о близости водорослей.

Поговорить с Москвой из кабинета начальника коктебельской милиции накануне не удалось — была повреждена линия; впрочем, Денисов был уверен: если бы он понадобился Бахметьеву, тот изыскал бы способ с ним связаться.

Оставалось полагать, что ничего нового за сутки в Москве не произошло; и задание, с которым он прилетел в Коктебель, не утратило силу:

«…Установишь личность «Ланца»; биографические данные, образ жизни, материальное положение; родственные, дружеские, интимные связи и т. д. и т. д…»

За вопросами первого, общего круга шли целенаправленные, придирчиво сформулированные Королевским. Одним из них был — «Наличие у «Ланца» пистолета «фабрик… д'армес… де гуерра де гранде… пума» и так далее.

«Иначе говоря: заметил ли кто-нибудь в Коктебеле пистолет определенной марки у человека, которого вообще никто не видел…»

Денисов вздохнул, стал одеваться.

— Лежак вам не нужен? — Женщина с золотым крестиком на шее и коричневой помадой на губах отвлекла его. -Извините, вы, кажется, задумались… — Она смотрела внимательнее, чем следовало при пустяшной просьбе.

— Не нужен.

Она отвернулась, Денисов мысленно вернулся к своему:

«У человека, чья личность вообще не установлена! Который обозначен как Неизвестный, а у оперативников розыска носит имя героя своей рукописи!»

Когда Денисов уходил с писательского пляжа, солнце успело уже окрасить Карадаг; мужчина, занимавшийся йогой, все еще стоял в своей странной позе — на одной ноге, прижав вторую рукой — под углом к туловищу.

Идти в столовую, в регистратуру было рано.

Денисов прошел к себе, достал рукопись. Отдельные эссе он знал почти наизусть и все-таки просматривал снова, надеялся на эффект повторного чтения.

Три плана, отмеченные литературным консультантом, ограничивали круг, из которого Денисов тщетно пытался выбраться, — «любовь», «тоска», «ревность». И все три восставали сразу и всюду — стоило наугад ткнуть в страницу.

«…Я бегаю за тобой! Это стыдно и сладко. Мы, как в школе. За нами следит весь класс. Ребята открыто меня презирают, мы деремся каждый день. Часть девочек одобряет, даже ставит в пример. Другие осуждают Анастасию. Первую ученицу…»

«Я вернусь в Отчий дом. Все исправлю. Буду жить в согласии с сердцем…»

«Каждый вечер я готов сказать тебе: «Милая, я больше не могу!», а говорю вместо этого: «Милая, давай поженимся!»

Объявление у почты, в котором «неизвестный в синей спортивной форме» предлагал две путевки с проживанием в отдельном номере, на дереве отсутствовало, вместо него, выше, на уровне головы жирафа висела записка, содержавшая два слова:

«ПРИЕЗЖАЮТ ЗАВТРА».

Человек, поравнявшийся с Денисовым, пошевелил губами, словно собирался о чем-то спросить. Подумал, прошел мимо.

В отделении милиции Денисов ничего нового не узнал, ночь в поселке прошла тихо, как и абсолютное большинство других.

Пока Денисов ходил, дежурная Дома творчества сменилась; вновь заступившая — маленькая сморщенная бабуся — потребовала пропуск. Сразу без очков все разглядела:

— Ходыть у душ четверо ден… Пожалуйста!

«По истечении четырех суток и в ворота не впустит, -подумал Денисов. — Эта службу знает».

— Библиотека в том же здании, где и столовая? — Денисову хотелось завязать разговор.

Бабуся равнодушно махнула рукой: культпросвет существовал в другой, не в ее, епархии, кроме того, Денисов не принадлежал к категории людей, которых следовало баловать вниманием — из года в год бывавших, выросших у нее на глазах.

— Спасибо, вас понял.

В столовой, как и накануне, было сумрачно. Между входной дверью и дверью в зал висел ящик для корреспонденции; писем было немного. Денисов пересмотрел фамилии получателей и отправителей — ни одна его не заинтересовала.

— Где находится невостребованная корреспонденция? Письма, адресаты которых выбыли? — В обеденном зале Денисов нашел сестру-хозяйку. Она объяснила: