Теннисные мячи для профессионалов

Свертков было два. В первом оказались предметы различного происхождения и ценности: обложка от записной книжки «Спутник москвича», шнур электробритвы, с полдюжины окурков, стерженьки шариковых ручек, зубная щетка с длинной зеленой ручкой, совсем новая.

— Улов богатый, — прокомментировал эксперт, краснощекий, басистый, с резиновыми перчатками в руках. В отличие от коллег, он был в белом халате поверх формы, «технарь». -Все? — Даже когда он старался говорить тихо, голос его наполнял помещение. — Я чувствую, Кравцов, ты все кусты обшарил. А заодно и стройку.

— Здесь еще есть. — Кравцов показал второй сверток.

Под газетой оказался небольшой, чуть выше футляра электробритвы, покрытый когда-то краской, а теперь облезлый металлический станок. Денисов узнал портативную пишущую машинку.

— Допотопный экземпляр, — комментировал Ниязов.

— Похоже на «Корону», я как-то видел в справочнике… Разрешите? — Гонор его слегка поутих. Эксперт поискал глазами бумагу, Королевский достал из папки. — Благодарю.

Он надел перчатки, вставил страницу, сильно, одним пальцем, начал стучать:

«Старший эксперт-криминалист ЭКО Московского управления внутренних дел на железнодорожном транспорте…»

Буквы жирно ложились на бумагу, шрифт был четкий, крупнее обычного, его недавно сменили. Лента тоже была новой.

— Любопытно. Может, пальчики сохранились… — Эксперт осторожно поместил ее в целлофановый пакет.

— В портфель войдет? — спросил Бахметьев.

Эксперт положил пакет с машинкой в портфель, щелкнул замками.

— Снаружи и не догадаешься.

— Где она была? — спросил Бахметьев у Кравцова. — Там же, у забора?

— По другую сторону.

— На стройке? Далеко от места, где стоял портфель?

— По прямой метров пятнадцать. При желании могли вытащить из портфеля и забросить.

— Есть смысл сравнить состав пятен внутри портфеля с окрашивающим составом ленты пишущей машинки… — сказал эксперт.

Следователь согласился:

— Дело!…

«У Сазоновых он писал на стопке бумаги. Даже не на листе! — подумал Денисов. — А у женщины, приезжавшей в прокуратуру, поинтересовался, что она пишет, «"Не стихи?"»

Он снова представил себе погибшего:

«Угловатый, скованный, в новом, с «нераспечатанными» карманами костюме. А сам-то он что писал? Не стихи?»

Денисов подсел к столу, показал на телефон:

— Могу?

Бахметьев кивнул головой.

— А если сам погибший? — Эксперт воспользовался паузой, глаза его блестели. — Может, так и расстаются с жизнью, когда все прахом! Помните, у Киплинга: «Смотри, как уходим мы!» Все, что больше ни к чему, не греет — вон! Рубашку, электробритву. Машинку! Бог знает какие надежды он связывал с ней. Размахнулся и за забор… — Дока в своей области, он был удивительно несведущ в остальном, что касалось раскрытия преступлений. Однако в одном мысли его и Денисова оказались близки. — Может, какой-нибудь рифмоплет? Или, как говорят, графоман?!

Денисов набрал номер.

— Алле! — Трубку сняла Елена Дмитриевна Сазонова. -Здравствуйте. Кто это говорит?

Денисов назвал себя.

— Как хорошо! Я ведь, знаете, вам звонила. Зоя Федоровна, моя домработница, такая гулена оказалась! Решила сегодня не возвращаться. Только завтра. К вечеру… Красиво жить не запретишь! Я как-то иду мимо школы… — В кабинете молчали, голос Сазоновой был хорошо слышен. — Вижу: двое парней-девятиклассников дерутся в песочнице для малышей. Другого места не нашлось… Позвала их классную руководительницу: «Скажите вашим идиотам, пусть посмотрят, во что превратились их брюки…» Дома рассказала, так внук и говорит: «Напрасно, бабуля! Красиво жить не запретишь!»

— Хочу вас спросить, — Денисов воспользовался паузой. — Макулатура, которую я видел у вас в передней… Вы еще не сдали ее?

— Вас тоже интересует макулатура?

— Но только ваша. Там на одной из пачек сверху страница с машинописным текстом…

— Сейчас посмотрю.

Пока Денисов говорил, никто в кабинете не проронил ни слова. Денисов не отрывал взгляд от телефона.

— Есть. — Голос в трубке раздался снова. — Я думала, она снова вытащила работы Николая Алексеевича. Но тут другое. Какой-то роман! Не знаю, где она выцарапала, когда убирала квартиру.

— Я мог бы сейчас заехать к вам? Вместе с моим товарищем?

— Милости прошу! Николай Алексеевич на консультации. Терпеть не могу одиночества!

Страниц с машинописным текстом было около двадцати. Ненумерованные, они лежали поверх старых газет, папок, картона. Сазонова молча наблюдала за тем, как приехавший с Денисовым эксперт — в белом халате, в хирургических перчатках — извлек их из пачки.

— Вы медик? — поинтересовалась она. — У нас друг — очень милый молодой человек, зубной техник. Вы оч-чень с ним похожи. И говорит он так же громко.

Денисов припомнил словцо, каким она характеризовала себя при первом знакомстве — «языкатая». Ее выработанная с годами манера общения свидетельствовала о своеобразном чувстве юмора.

— Я криминалист. — Эксперт не обратил внимания на реплику. — Мне понадобится кусочек стола.

— Пройдете в комнаты?

— Лучше на кухне.