Теннисные мячики небес

– Во-вторых, то, что она говорит относительно договора с царем Б'голи, это хитроумная смесь полуправд. Да, речь в договоре шла о земле, не о народе. Но такова обычная практика. Вы все это знаете. Она нарисовала чарующую картину наивной простоты и возвышенного благородства, но нищета? Ну уж, извините. Эта леди прилетела из Африки и остановилась – где, вы сказали, Первис? – в «Уолдорфе». В отеле «Уолдорф», мать его, простите мне мой французский! Всем бы нам быть такими нищими, принцесса! И самое главное. Где доказательства? Или я должен быть осужден на основе того, что рассказала одаренная актриса, способная играть на струнах сердец, в которых поселилось чувство вины? Господь всемогущий, я женатый человек. У меня семья. Где доказательства? Без них все это не более чем болтовня.

– Вот тут я, пожалуй, могу вам помочь.

Юсе головы повернулись к дверям, от которых донеслись эти слова. В зал вошел и с улыбкой встал за спиной М'бинда, положив руку на спинку ее кресла, Саймон Коттер.

Гордон замигал, стряхивая заливающий глаза пот, попытался что-то сказать, но слова не шли из его горла.

Первис Аллоуэй вскочил на ноги.

– Я не знаю, кто вас впустил, – мистер Коттер, не так ли? – но здесь происходит закрытое заседание правления, и я должен попросить вас удалиться. Если вам угодно предложить нечто на наше рассмотрение, сделайте это официально, в письменной форме, и передайте ваше прошение председателю.

– Я не имею привычки, мистер Аллоуэй, – ровным тоном ответил Саймон, – подавать письменные прошения самому себе – официальные или какие-либо иные.

– Виноват?

– Сегодня в десять утра я стал главным держателем акций вашей компании, и, полагаю, это дает мне полное право находиться здесь.

Члены правления зароптали, один из них потянулся к мобильному телефону. Аллоуэй хлопнул ладонью по столу:

– Джентльмены, прошу вас! – Он повернулся к Коттеру: – Это действительно так?

Саймон протянул ему листок бумаги:

– Вот регистрационная запись о сделке, только что переданная моим брокером. Если хотите, можете проверить ее с помощью ваших служащих.

– Нет-нет. Тут, надо полагать, все в порядке… По правде сказать, мистер Коттер, мы и понятия не имели о ваших намерениях относительно нашей компании. Вы пришли к нам в сложный момент.

– Я невольно подслушал, как защищался мистер Фендеман. Голос у него, если позволите так выразиться, зычный.

Лицо Гордона посерело, ему было трудно справляться с дыханием. Он чувствовал, что воротник пропитан потом, что холодные капли стекают из-под мышек до самых бедер.

– Я сказал, что могу помочь вам, – продолжал Коттер, – и я могу. Позвольте мне перейти непосредственно к вопросу о доказательствах. Вот это, – он выложил на стол три листка, – данные под присягой письменные показания, которые, как легко видеть по печатям, должным образом заверены у нотариуса. Первое подтверждает получение мистером Фендеманом ста тысяч фунтов от правительства. Подписано человеком, предложившим взятку. Под вторым стоит подпись другого правительственного служащего, показавшего, что мистер Фендеман настоял, и это было частью сделки, чтобы при депортации народа анкоза тринадцатилетнюю принцессу М'бинда оставили ему. Третий аффидевит подписан двумя водителями и солдатом, все они видели, как мистер Фендеман тащил принцессу в хижину. Солдат, который, боюсь, был в то время совсем молодым человеком, подглядывал сквозь дырку в стене хижины и наблюдал изнасилование от начала и до конца. По первому требованию каждого из этих людей, если мистер Фендеман сочтет нужным оспорить их показания, можно будет доставить в Объединенное Королевство.

Несмотря на колотье в груди и гул в ушах, Гордон все же сумел выдавить слово. Прозвучало оно хрипло, чуть громче шепота, но каждый из присутствующих услышал его, а Сюзи так даже и записала.

– Почему? Саймон улыбнулся.

– Почему? Простое правосудие, мистер Фендеман. Простое правосудие.

Пот заливал глаза Гордона, но он, дернувшись так, что едва не порвал легкие, вдруг понял все. Он видел этого человека только раз, двадцать лет назад, но забыть так и не смог. Образ его вмещал в себя все, что было ненавистно Гордону и в Англии, и в нем самом.

– Это ты! – прокаркал он.

Теперь у него осталась всего одна мысль. Окно. Шторы задернуты, но если бежать достаточно быстро, плечом вперед, он справится. Он вырвется на свободу и сделает то последнее, чем сможет гордиться Альби.

И он понесся, как обезумевший бык. Он слышал летящие от стола крики: «Задержите его!» – и краешком глаза увидел, как испуганное лицо Сюзи поднялось наконец от блокнота.