Теодосия и изумрудная скрижаль

Я вошла на цыпочках в мамину комнату и изучила стоявшие на ее туалетном столике флаконы, бутылочки и пузыречки. Когда я была маленькой, мама разрешала мне «мазаться», пудриться, втыкать в волосы ее гребенки. Я вспомнила о тех давно прошедших беззаботных днях, и от сладкой тоски у меня защемило сердце. Как жаль, что порвалась удивительная ниточка, которая связывала нас тогда с мамой. А теперь я шарю здесь, как вор, потому что ищу масла, с помощью которых надеюсь отвадить духа фальшивой мумии от моего младшего брата. Бред какой-то, если вдуматься. Я тяжело вздохнула, взяла с туалетного столика маленький граненый пузырек с маслом розовой герани и сунула его в свой карман.

Из маминой комнаты я прошла в папину спальню и взяла там макассаровое масло, которым он смазывает волосы. Два масла есть, нужно найти еще пять.

Я спустилась в кладовку, где, как мне было известно, наша кухарка и наша экономка, миссис Мёрдли, хранят бытовые масла. Там я тоже надеялась найти что-нибудь подходящее для моих целей.

Да, мне повезло. Наша горничная, Бетси, часто простужалась, и на этот случай держала в кладовке бутылочки с камфорным и эвкалиптовым маслами. Нашелся здесь также толстостенный зеленый пузырек с кедровым маслом и маленькая бутылочка лавандового масла. Шесть масел я сумела собрать, где же взять последнее, седьмое? И тут я вспомнила – проклятый рыбий жир! Ведь это тоже масло, которое добывают из печени трески. Примерно год назад наша кухарка вбила себе в голову, что нам с Генри будет полезно каждый день выпивать по столовой ложке этой гадости. Мы с братом вытерпели три дня, потом решили, что с нас довольно – это был редкий случай, когда мы с Генри достигли полного взаимопонимания. Итак, мы с ним выкрали ту мерзкую коричневую бутылочку и спрятали ее.

Я быстро отыскала в дальнем углу кладовки жестяную коробку из-под бисквитов, в которой мы спрятали рыбий жир. Гадкая коричневая бутылочка по-прежнему была на месте. Слегка запылилась сверху, но оставалась полной почти на три четверти. Замечательно.

Я аккуратно сложила все бутылочки с маслами в плоскодонную корзину, накрыла их кухонным полотенцем и отнесла корзину к двери черного хода. Затем возвратилась в кладовку, взяла еще большую по размеру корзину и принялась складывать в нее припасы для поминальной трапезы Тетли. Была у меня мысль прихватить приготовленный к Пасхе окорок, но кухарка непременно хватилась бы его. Так что я решила окорок не трогать и уложила в корзину вчерашний мясной пирог, холодного цыпленка, коробку бисквитов, отрезала большой кусок от лимонного торта, с которым мы вчера пили чай. Если кто-нибудь спросит, куда все это девалось, можно будет списать потери на разыгравшийся у Генри дикий аппетит.

Кстати, вот еще одна, самая последняя проблема: Генри. Точнее, вопрос: как уговорить его пойти вместе с нами в музей.

Я была уверена, что Генри не захочет пойти, но точно так же была уверена и в том, что он обязательно должен быть на погребальной церемонии вместе с прицепившимся к нему мут Тетли. Без этого мой план может не сработать.

Продолжая размышлять над этой проблемой, я потащила к черному ходу набитую едой корзину и тут услышала, как у меня за спиной скрипнули половицы. Я замерла, а затем раздался голос:

– Тео, это ты?

Я с тяжелым стуком выронила корзину на пол – слава богу, склянки с маслами находились в другой корзине – и ответила, оборачиваясь:

– Генри? Как ты здесь оказался?

– Услышал шум и пришел посмотреть, что происходит, – он окинул взглядом корзину, которую я выронила из рук, и вторую, что уже стояла у двери, и спросил: – Снова собралась бежать?

– Нет, – осторожно ответила я. Теперь начиналось самое трудное. Если я напрямую спрошу, хочет ли Генри пойти со мной, он ответит «нет», потому что из его последних слов понятно, что он думает о моих намерениях. Нужно найти способ сделать так, чтобы Генри сам загорелся желанием пойти со мной, не догадываясь, что именно это мне и нужно.

Генри подошел ближе, присел посмотреть, что там у меня в корзинах.

– Если ты не собираешься бежать из дома, то как это понимать? – он потянулся за лимонным тортом, но я оттолкнула его руку прочь.

Потирая ее, Генри, прищурившись, посмотрел на меня и хмуро спросил:

– Опять играешь в свои волшебные штучки, да?

– Что-то вроде этого, – уклончиво ответила я. – Но я знаю, что тебе это не интересно, поэтому даже не приглашаю.

– А зачем тебе столько еды? – спросил он, обшаривая взглядом корзину.

– Для пикника. После игры.

– А где будет пикник?

– В музее.

– И ты собираешься одна съесть все это?

– Почему одна. Со мной идут друзья, – тут, как по заказу, в дверь черного хода тихонько поскреблись.

– Что это? – испуганно прошептал Генри, вскакивая на ноги.

– Мои друзья пришли, – ответила я и открыла дверь. За ней стояли и переминались от нетерпения с ноги на ногу Уилл, Крысеныш, Огонек и Сопляк.

– Давайте двигать, мисс, – сказал Уилл. – А то я всегда начинаю нервничать, когда долго стою на одном месте.

– Привет, – сказал Генри.

– Здорово, приятель, – ответил Огонек. – А я и не знал, что ты тоже идешь с нами.