Теория блондинок

Ух ты, офтальмолог. Спасибо, объяснил заодно, что это за зверь такой. Блондинка бы нипочем не догадалась.

Я чуть не бросила притворяться и не выпалила ему, что у меня тоже есть мозги и высокоинтеллектуальная работа и я не какая-нибудь дрыгающая ногами кукла, не умеющая обращаться с контактными линзами. Подумать только, мы могли бы побеседовать с ним о политике, о бизнесе, о науке, о высоких технологиях, наконец! Но я вовремя спохватилась, что на меня настоящую редко клюют высокие, красивые темноволосые доктора. Загнав подальше закипающую обиду на то, как несправедливо устроен мир, я через силу улыбнулась Скотту.

— Не, спасибо, с глазами все в ажуре, — просюсюкала я. — Но отпадно, что мы познакомились. Меня зовут Харпер.

— Красивое имя, — похвалил Скотт. — Это, случайно, не в честь Харпер Ли? Писательница такая.

Ну да, само собой. Мои родители тоже юристы, и на них обоих в свое время повлияла книга Харпер Ли «Убить пересмешника», про адвоката Аттикуса Финча, его дочку Глазастик и захлебывающийся в расовых распрях маленький городок на Юге. Впрочем, одернула я себя, тупой блондинке про такую книгу знать не положено. И начитанные родители-адвокаты тоже из другой оперы.

— Кого?

Я вытаращила глаза, стараясь, чтобы в них не мелькнуло ни единой мысли.

Офтальмолог ласково рассмеялся. Я его явно забавляла: «Надо же, какая прелесть, ни в чем не смыслит».

— Неважно, — сказал он и положил руку мне на плечо.

Я украдкой глянула на Эмми и Мег, наблюдавших за нами из-за столика. Джил, поняв, что в нашей беседе с глазным доктором Скоттом ей принять участие не удастся, вернулась к подругам, и теперь все трое одобрительно показывали мне большой палец. Я чуть не скорчила им злобную физиономию в ответ, однако вовремя спохватилась и посмотрела на Скотта, пытаясь придумать достойную тупой блондинки реплику.

— Bay, значит, глазной врач, да? — Блондинка ведь просто обязана умереть от счастья при виде доктора; в ее списке самых желанных мужчин он занимает верхнюю строчку. — Прикольно. Ты типа такой крутой?

Я кокетливо склонила голову набок, стараясь не расхохотаться. Самой не верилось, что у меня язык повернется такое соорудить, но чем больше я так говорила, тем легче мне давалась роль карикатурной блондинки. Не так уж, в общем-то, и сложно. Или все дело в «Бакарди», облегчившем мое интеллектуальное падение? А, все равно! Я прирожденная блондинка. Мелькнула мысль, что стоило бы насторожиться: может, неспроста мне с такой легкостью удалось поглупеть. Ладно, на досуге разберусь.

Скотт рассмеялся и ответил:

— Не-а. — На самом деле его тон означал: «Конечно, я крутой. И богатый». — Не сказал бы. Просто я очень много работаю. У меня офис на Пятой авеню.

— Bay, Пятая авеню, — изумленно таращась, пропела я. — Прикольно, я туда ездию в «Сакс». Такой отпадный магазин.

Как ни прискорбно, это как раз было правдой. В «Саксе» пути Глупышки Харпер и Умницы Харпер могли бы пересечься.

— Вот рядом с ним, солнышко, я и сижу.

Скотт уже поглаживал меня по руке. Усилием воли я запретила себе отодвигаться, потому что клеящая парня в баре блондинка в отличие от уважающего себя адвоката ни за что бы так не поступила.

— Может, заглянешь как-нибудь, если отправишься за покупками?

— Ага, — хихикнула я в ответ, притворяясь, что мне нравятся его прикосновения.

Притворяться особенно не пришлось, мне, похоже, и правда нравилось. Он, конечно, вторгся в мое личное пространство, и это было нагловато с его стороны. Зато он милый. И я уже не помню, когда в последний раз меня так сразу брали в оборот. Почему бы и нет, в конце концов? Пусть даже называет меня солнышком, на здоровье, хотя я от таких прозвищ на стенку лезу. На меня сто лет так никто не смотрел, я даже забыла, как это бывает. Больше привыкла видеть в глазах мужчины ужас и панику, как у выскочившего на шоссе дикого оленя.

— Харпер, я закажу тебе что-нибудь выпить? — предложил он.

— Давай, — хихикнула я. — Хочу «Бакарди». У нас в команде поддержки его все пьют.

— Правда?

Удивленно приподняв брови, Скотт повернулся к бармену, а через минуту вновь уставился мне в глаза, держа в руках два бокала — ледяной прозрачный мартини с перекрученной долькой лимона для меня и мартини с оливкой для себя.

— За самую хорошенькую девушку, которую я когда-либо видел, — произнес он, чокаясь со мной, и отпил из своего бокала.

Я покраснела — совершенно неподдельно, потому что не привыкла, чтобы меня называли хорошенькой, и тоже сделала глоток. Поставив бокал на стойку, я взглянула на Скотта — он улыбался.

— Ну, расскажи, как это — поддерживать «Гигантов». Я тоже люблю футбол. На пару игр в сезон выбираюсь обязательно.

— Ой, это просто убойно, — воскликнула я, кокетливо улыбаясь, как учила Эмми. Вот она бы мной сейчас гордилась. — Я реально фанатею от…