Теория бобра

Странно слышать такой вопрос.

– Думаю, да.

– Я рад, – говорит Осмала. – У меня не всегда получается настроиться, как бы сказать… на молодежную волну.

Я молчу. Мне кажется, наш разговор вышел за рамки беседы об убийстве в «Сальто-мортале». С другой стороны, я и сам пока до конца не понимаю, о чем мы, собственно, говорим.

– Разумеется, я тоже не могу с уверенностью сказать, что все понимаю… – начинаю я, но Осмала перебивает:

– Возможно, дело в разнице в возрасте, а может быть, у меня просто свои методы и привычки. – Осмала снова о чем-то задумывается. – Вообще говоря, я не очень понимаю, зачем они сюда приходили.

Осмала пристально смотрит мне прямо в глаза.

– Вы ведь не убивали Хяюринена? – неожиданно произносит он.

Между нами происходит обмен беззвучными репликами, которые летят через стол, словно в комиксах моего детства. Я не берусь судить об их содержании, однако в результате этого молчаливого обмена информацией через какие-то доли секунды я понимаю, что наши отношения уже нельзя назвать прежними. Поэтому я честно говорю:

– Нет, я не убивал.

Осмала мгновение выжидает.

– Тем не менее Ластумяки и Салми считают убийство ваших рук делом. Не знаю, как вам, но мне показалось, это интересный взгляд на проблему.

Прежде, чем ответить, прокручиваю в голове слова Осмалы. Хочу быть уверенным, что правильно все расслышал.

– Да уж, – говорю я, – чрезвычайно интересный.

– И, если принять во внимание все обстоятельства, это, вероятно, означает одно: вам нужно доказать свою невиновность, – продолжает Осмала, – прежде, чем они смогут доказать обратное – что вы все-таки виновны.

Я толком не знаю, что означает термин «сдвиг тектонических плит» в применении к собственной жизни или к событиям в жизни близких, но он лучше всего описывает происходящее сейчас у меня в кабинете.

– Понимаю, что обстоятельства складываются именно так.

Осмала задумчиво кивает.

– Думаю, вам будет весьма полезно узнать, что Ластумяки и Салми, похоже, в своем расследовании не проявляют ни малейшего интереса к людям, стоящим за «Сальто-мортале». Скорее, даже наоборот: у них словно шоры на глазах и они полностью исключили их из числа подозреваемых.

– Мне это кажется во многих отношениях странным, – говорю я.

– Да, такие мысли посещали и меня, – соглашается Осмала.

Дальнейшие разговоры излишни. Я наконец понимаю, на что он намекает. Во всяком случае, почти уверен, что понимаю.

– Ластумяки и Салми, – говорю я. – Вы интересуетесь ими, потому что…

– Насколько я помню, – решительно прерывает меня Осмала, – художница Лаура Хеланто делает множество эскизов, прежде чем приступить к воплощению своего замысла.

– Да, это так, – отвечаю я, – зачастую десятки эскизов. В зависимости, разумеется…

– Мне очень импонирует такой обстоятельный подход к делу, – говорит Осмала. – Сначала посмотреть, за счет чего достигается эффект, какие элементы выделяются и что сильнее всего воздействует на зрителя. Какой вариант в конце концов окажется лучшим…

Конечно, я не могу быть полностью уверен, что понимаю, чего Осмала добивается своими разглагольствованиями, но мне кажется, что понимаю я достаточно.

– Если они явятся снова, я постараюсь все выяснить и сообщить вам, – говорю я.

– С вашей стороны это было бы очень любезно, – кивает Осмала. – И полезно для дела. Это помогло бы сложить все фрагменты в общую картину.

Затем Осмала просит меня передать художнице – имея в виду, конечно, Лауру Хеланто – горячий привет и выражает надежду, что его, Осмалу, снова пригласят на открытие выставки. Осмала подчеркивает, что это, конечно, необязательно. Но в сложившихся обстоятельствах понятно, что уклониться нельзя. Затем Осмала поворачивается – итальянские туфли, которые все еще кажутся комически миниатюрными, издают визг – и выходит. В дверях он не задерживается, как часто случалось прежде. Я слышу его удаляющиеся шаги. Потом снова наступает тишина.

5

Пять часов и восемнадцать минут спустя слова Осмалы все еще эхом отдаются в моей голове. Ситуация, мягко говоря, новая и неожиданная. Вдобавок к тому, что я должен раскрыть убийство и организовать поездку школьников в Центральную Европу, мне еще нужно докладывать в полицию о действиях полиции же, стараясь при этом оградить от неприятностей мою новую семейную жизнь. А пока что я сижу в служебном «Рено» на парковке парка «Сальто-мортале» и мой телефон заполняется сообщениями от взволнованных папаш.