Теория бобра

Он стройный, подтянутый, сухопарый. Насколько я могу судить по тренировкам, за которыми мне довелось наблюдать, Нико Орел обладает гибкостью балетного танцора и в то же время прочностью стали. Он, безусловно, может поместиться в хвосте «Бобра» и пролезть через узкий проход, он вынослив и способен нанести резкий удар, а также стремительно перемещаться по обследованному мною маршруту и поднять тяжелый предмет.

В качестве руководителя парка он справляется с обязанностями директора без сучка и задоринки. Нико Орел прекрасно подготовлен к своей новой роли, и вряд ли этот пост стал для него неожиданностью. Кажется, пересесть в директорское кресло для него оказалось не труднее, чем перейти через улицу.

Вывод становится все очевиднее с каждым километром заснеженной дороги, исчезающей под колесами моего автомобиля. Я подъезжаю к перекрестку с шоссе на Херттониеми, когда наконец говорю это самому себе вслух.

Нико Орел подходит по всем пунктам.

Нико Орел – убийца.

Я оставляю машину на обочине и запираю двери. В свете фонарей поднимаюсь по дорожке к дому, пыхтя, как паровоз и поглядывая наверх. Окна у нас в квартире темные, как и следовало ожидать. Половина третьего ночи, а Лаура не привыкла бодрствовать в такое время. Еще чуть-чуть, и можно будет забыться сном. Сейчас я мечтаю только об одном – вытянуться рядом с Лаурой и уснуть, ощущая ее тепло. Я чувствую усталость во всем теле. Я провел несколько вечеров и ночей в компании Нико Орла. Конечно, общение это не доставило мне большого удовольствия, но оно того стоило. Моя версия не возникла сама по себе, это результат долгих наблюдений и размышлений, и теперь я испытываю что-то вроде восторга. А это в свою очередь делает усталость даже приятной. Как после победы в гонках на выносливость.

Перед входом в подъезд я стряхиваю с ботинок снег. Лестничная клетка ночью – это особенный безмолвный мир, похожий на туннель в космосе. Вот я и дома. Закрываю за собой дверь. Снимаю куртку и ботинки, выключаю свет в прихожей и делаю несколько шагов, направляясь в спальню. По дороге заглядываю в гостиную. Окна выходят в зимнюю ночь, которую разрезают на две половины огни на набережной Арабианранта на противоположном берегу залива. Невозможно сказать, где темнота гуще – над полоской огней или под ней. Поворачиваюсь в сторону приоткрытой двери спальни и замечаю, что в гостиной что-то не так. Потом понимаю – прямо передо мной, посреди темной комнаты, кто-то сидит на диване. Нетрудно догадаться, кто передо мной, хотя я вижу только профиль.

Лаура Хеланто не поворачивает головы.

– Который час? – тихим голосом спрашивает она.

Отвечаю, что сейчас без двадцати три. Продолжаю стоять на месте, словно мои ступни приросли к темно-коричневому ламинату.

– Откуда ты пришел? – спрашивает Лаура. – В такое время?

Этот вопрос из двух частей абсолютно уместен и понятен. Я не хочу врать Лауре, но и подробно отчитываться о ситуации, в которой оказался, у меня тоже нет желания. В то же время я вспоминаю разговор, который давным-давно слышал на своей предыдущей работе; я не был согласен с выводами, к которым пришли собеседники, но, думаю, почерпнул из их беседы кое-что полезное.

– Занимался делами парка, – говорю я. – Так и не научился поручать другим то, с чем могу справиться сам. Мне по-прежнему легче сделать, чем объяснить.

То, что я говорю, чистая правда. Лаура ничего не отвечает. И по-прежнему не поворачивает головы. Я заставляю себя сдвинуться с места, стараясь не шуметь, и осторожно сажусь на диван рядом с Лаурой. Не знаю, следует ли мне что-то сказать или лучше помолчать. Как в таких случаях должен вести себя с женой подозреваемый в убийстве муж, когда они среди ночи сидят в темной комнате? Есть ли какие-то правила на этот счет?

– Я так хотела, чтобы ты был дома, – говорит Лаура. – Мне нужно было тебе кое-что рассказать, это было очень важно. Я не хотела говорить по телефону. Надеялась, что сегодня ты будешь… Тебя не было дома уже много ночей.

– Три ночи, если быть точным.

– Если быть точным?

– Именно так, – говорю я. – Давай посчитаем вместе…

Лаура поворачивает голову, и в окружающем нас царстве неподвижности это движение похоже на цунами.

– Я получила заказ, – говорит Лаура.

Ее лицо скрыто во мраке, но я вижу, как блестят ее глаза. Понимаю, что она одновременно и улыбается, и плачет. Думаю, мне больше не стоит предлагать ей считать ночи или еще что-нибудь.

– Поздравляю, – говорю я, – это…

Я не успеваю закончить фразу, как Лаура бросается ко мне. В первый момент мне кажется, что она хочет напасть на меня, но через долю секунды до меня доходит, что это совсем не так. Лаура обнимает меня и одновременно рассказывает:

– Они позвонили мне уже сегодня, потому что поняли, что все решили и больше не имеет смысла ждать. Бюджет почти такой, как я просила. Мне придется кое на чем сэкономить, но это не проблема. Они хотят получить мою работу! Мою! Мое произведение!