Теория двух бутербродов, или Рейс Берлин-Коржаполь

Поймав себя на ревности, я вышла на балкон. Достав сигарету, поднесла ее ко рту. Тонкий едкий дым ударил в ноздри, отчего закашлялась. Я начала травить себя, сознательно, чтобы не дожить до старости и полной никчемности. Хотя, чего там! Я ведь уже никому не нужна. Мне больше ничего не оставалось, как праздно проводить одинокие ночи в компании вина, словаря и сигарет. Так и кончится вся жизнь: дом-работа-дом-работа-гроб! Поскольку «тусовщицей» я никогда не была, то подобный исход очень даже предсказуем. Возможно, умру не одна! Меня будут окружать стаи кошек или маленьких «лабрадорят-ретриверят», если познакомлю Питера с какой-нибудь обаятельной самочкой, обосновавшихся в моей квартире назло соседям.

Допив очередной бокал, я отставила изучение немецкого в сторону и, пройдя в спальню, свалилась на кровать, громко засопев.

Утром я проспала, не услышав звон будильника. Голова раскалывалась, все падало из рук. Я на бегу натягивала колготки и жевала бутерброд одновременно. Если бы не жалобный скулеж Питера, я вообще забыла бы его покормить.

К офису добралась на час позже обычного. Торопясь, насколько позволяла узкая, соответствующая статусу, юбка-карандаш, я успокаивала себя, что ничего страшного не случилось за время моего отсутствия на рабочем месте. Ведь я теперь начальник! А начальник, как известно, никогда не опаздывает, только лишь задерживается!

Забежав в давно знакомый коридор, я неловко задела плечом соседнюю дверь.

– Доброе утро, Маргарита Андреевна! – донеслось до меня.

– А! Доброе! – я с вкрадчивой тоской поглядела на свой прежний отдел.

– Неважно выглядите! Тяжелая ночка? – Жанна вышла в коридор, чтобы понаблюдать за тем, как я ищу ключи в маленькой сумочке, больше похожей на ящик с сюрпризами, творящими чудеса. Как, например, бермудские острова и их треугольник.

– Да. Наверное, – пробубнила я. – Что-то еще?

– Вам пришло письмо. Положила его вам на стол.

– Как? То есть, дверь открыта? – я изумленно уставилась на Жанну, потом на дверь, и дернула ручку.

Та предательски поддалась, а я, выругав себя за столь печальный провал, ввалилась в кабинет.

На столе конверт. Письмо из главного офиса кампании. Содержит лишь сплошной немецкий текст. Только не сегодня… Единственное, что я могла разобрать, так это какие-то цифры и личную подпись Гирша. Попытавшись справиться с содержанием письма при помощи переводчика, я потратила уйму времени, так ничего и не сделав.

Время шло, часы беспощадно тикали, близился перерыв на обед, но я не сдавалась, отчаянно борясь с текстом и надеясь его победить. Вскоре, уже после обеда, нервы не выдержали и я, порывшись в справочнике, нашла номер Маркуса. «Он должен знать о содержании письма.» – успокаивала саму себя, уговаривая, что мне необходимо позвонить. Мне совсем не хотелось звонить ему, а тем более на мобильный телефон, потому что наши с ним отношения были безоговорочно разорваны. Но деваться было некуда. Кроме того, я ни о чем, кроме работы, не собиралась узнавать.

На другом конце провода ответил приятный женский голос.

– Гутен таг! Канн их мал мит хэрр Гирш?¹¹ – продемонстрировала я свои новые навыки в общении с немцами.

Мои познания в немецком из «совсем не бум-бум», в «кое-что иногда», конечно же, стали заметны налицо. Но то, что ответила его секретарша, было мне неизвестно!!! Она что-то сухо произнесла, а потом спросила о чем-то. Услышав в трубке вместо краткого «да-нет» снова какие-то фразы, я бросила трубку. «Неужели все-таки придется переступить через себя и позвонить на его личный телефон? А вдруг Гирш сейчас занят или не захочет говорить со мной? Иначе, как я узнаю, о чем письмо? Оно также содержало дату первое августа. Первое августа наступит уже через неделю! Если не узнаю, о чем там говорится, то, скорее всего, что-то не сделаю снова!» – собравшись с силами, я набрала его номер, по-деловому прокашлявшись и настроившись на серьезный разговор.

Маркус ответил не сразу, вероятно, раздумывал, брать ли ему трубку.

– Wem verdanke ich dieses unerwartete handeln¹²? – его голос вывел меня из серьезности. Я напрочь забыла все то, что хотела ему сказать. – Hallo! – снова гаркнул он.

– Гутен Таг! Ес ист Маргарет. – я прокашлялась, выдавливая из уст праздную официальность. – То есть, Маргарита.

– Я узнал тебя, Маргарет, привет! Чем обязан?

– Их вурде герне виссен… – я читала свой неразборчивый текст, который набросала как раз для немца, о том, что получила письмо, но что говорилось в письме, не могла разобрать. – Их ерхаилт айнен бриф. Хауте.

– Приятно слышать твой голос на моем родном языке. – рассмеялся он.

– Герр Гирш! Я должна узнать, что в том письме! Окажите такую любезность?

– К чему твоя черствость, Маргарет? Со мной ты можешь говорить так, как тебе привычней.

– Нет! Я… вы скажите, о чем это письмо? – продолжала я на немецком, немного ломаном, но вполне доходчивом.

– Вы? Как жестоко! – издевательски усмехнулся он. – Ай-яй-яй!

– Ладно. Послушай, Маркус! Я не могу понять содержания того, что ты пытался до меня донести!

– А разве к письму не было приложено перевода?

– Нет! – обиженно рявкнула я.