Теория Фокса

Его всего трясло. Было видно, как дрожали его губы. Вдруг он резко развернулся и посмотрел на собеседника в упор:

– Ты же всё это знал, да? Ты ведь знал, что это мой приговор?

Джим сидел, уставившись перед собой. На виске у него пульсировала артерия.

Он кивнул.

– Ты знал, что если сольёшь идею, то убьешь меня? И все равно слил?

Он снова кивнул.

Нельсон надолго замолчал. Затем достал из кармана термическую гранату и поставил её на скамейку между ними. Взрыватель был взведен.

– Ты знаешь, что это, Джим?

Тот поднял глаза.

– Уничтожитель идей…

– В радиусе пяти метров не останется ни одного байта информации. Даже по ДНК не смогут опознать… А теперь, когда мы можем спокойно пообщаться, поведай мне, Джим. За что ты убил меня?

Джим откинулся на спинку скамейки. Он сам не знал, почему он любил эту часть Центрального парка – ту, где лес скатывается к озеру. Прелый запах листвы и грибов, торчащие из воды, все во мху, коряги. Уже почти опавшие кроны, красные клёны, держащиеся до последнего дубы и проникающий сквозь них свет, отдающий свое последнее тепло. Единственное место в центре бетонного муравейника, где ещё можно было остаться наедине с собой.

– Нельсон, твой покупатель работает на ЦБ Японии. Это государство.

В ужасе Нельсон подскочил.

– Быть этого не может! Я десять раз проверял…

– Может. И есть.

Джим достал из нагрудного кармана помятую фотографию и протянул Нельсону. На ней двое садились в машину.

– Того, кто слева, ты знаешь.

– Д-да… Это покупатель…

– А справа – это…

– Заместитель главы Центрального Банка… Откуда это фото? Ему можно верить?

– Так же, как и тому, что они потеряли своё золото… Это государство, Нельсон. Сто процентов. Твой покупатель – государство…

Нельсон согнулся, схватился левой рукой за голову. Трех пальцев на ней не было – он потерял их ещё в детстве. Его исковерканная рука казалась одним длинным щупальцем.

– Почему?! – взвыл он. – Почему ты не сказал мне раньше?

– Я сам узнал вчера вечером. Твой телефон был выключен…

– Нее-е-т!.. Треклятая Зоя!

– Я на неё и подумал. Но найти тебя не смог…

– Проклятый вирус! Телефон и сейчас не работает, – он дернулся, замер и посмотрел на Джима.

– Я сделал всё, что мог, Нельсон. Но ты сам нарушил наше единственное правило – никаких властей… Когда я узнал, единственное, что оставалось, это уничтожить идею. Рассказать её всем… И я её слил…

– Ты… Из-за своего глупого принципа ты убил меня? Один раз ты не захотел поступиться, чтобы меня спасти?!

– Это было моё единственное условие, Нельсон. Тогда, два года назад, мы договорились – никаких властей. Никаких государств. Ты обещал.

– Но один раз… Чтобы спасти меня? Неужели я для тебя совсем ничего не значу? Все эти годы… Ты же мог, ты мог?.. Поступиться? Закрыть глаза, сделать шаг в сторону, не обратить внимания… Всего один раз!

Джим лишь покачал головой.

– Да будь ты проклят, Джим! Трижды проклят. Ты не человек! Бездушный кусок дерьма! Вот кто ты…

Он вынул из кармана правую руку. В ней был зажат детонатор.

– Хоть напоследок скажи, почему?

– Ты сам сказал, я – кусок дерьма… Знал бы ты, Нельсон… Как я их всех ненавижу! Этих серых людей, в погонах и без. Так кошки ненавидят собак, всем своим нутром…

– Но почему? – простонал Нельсон.

– У нас не хватит времени.

– О, нет! В нашем распоряжении всё время Вселенной. И с этой скамейки мы уже не встанем. Так что рассказывай, ты, ублюдок! Я имею право знать…

Комок подступил у Джима к горлу, он старался не смотреть Нельсону в глаза. Где-то вдали, из глубин города, урывками доносился звук полицейской сирены.

– Дело даже не в государствах… Я ненавижу всех их – толпы, группы. Массы – вот кто страшнее всего… Государства – просто самые большие из них.

– Чертов Джим-одиночка… Джималоун… Поэтому так тебя называют… Будь ты проклят! Будь ты трижды проклят!

– Государство – это обман. Одна сплошная крысиная нора, группа, паразитирующая на людях. Сбивающая их в кучи…

– Проклятый, проклятый идеалист! – причитал Нельсон про себя. – Ведь знал же… И зачем? О, зачем я с ним связался?..

– Все эти дела, – продолжил Джим, – которые ты мне давал, которые мы распутывали. Идеи, которые ты просил достать… Неужели ты не замечал, что они все одинаковые? Насилие и обман, скрывающий паразитов… Мир, в котором за одним притворством следует другое, и так без конца. Обман – это суть этого мира. И государство – самый большой обманщик. Оно всё покрывает…

Нельсон замотал головой.

– Я не понимаю.

– Весь этот мир – обман. Что ни возьми, даже, казалось бы, самое благородное, – всё на поверку оказывается ложью…

– Не понимаю…

– Ну, например ты, Нельсон.

– Я!? Я обманщик и паразит!? – с ненавистью, исподлобья он уставился на Джима.

– Нет. Но ты экономист. Ты выпускник Гарварда. Ты потратил более десятка лет, изучая экономику.

– И?

– Неужели ты не заметил ничего подозрительного? Ничего крысиного? Каких-нибудь изъянов в экономике? Ты же наблюдателен, Нельсон. Ты замечаешь детали.

– Всегда есть изъяны. Нет ничего идеального. Это неизбежно.

– Вся экономика как наука – это гигантский обман, Нельсон. Созданный, чтобы манипулировать.

– Бред, – его собеседник замотал головой.