Теория Фокса

— Ни один закон экономики, — продолжал Джим, — не воспроизводим. В физике или химии если проводишь два одинаковых эксперимента, на выходе будет один и тот же результат. В экономике же ни один эксперимент нельзя повторить. Вообще ни один! Поэтому их предсказания не работают. Да и потом, Нельсон… Ты ведь оценщик. Скажи, ты хоть раз видел стоящую идею, которую бы отдавали бесплатно?

Нельсон молча смотрел на него.

— А экономисты, — продолжил Джим, — раздают свои идеи направо и налево… Если бы они сами верили в то, что говорят, то были бы богаты. А нет… Все сидят на зарплате. Почему, Нельсон?

Джим замолчал. Ему на колено упал кленовый лист; он подобрал его и посмотрел сквозь него на свет. Солнце уже приподнялось над деревьями, и тусклый солнечный луч пронзил лист насквозь, обнажив кровавые прожилки, как вены, пульсирующие сквозь ещё недавно живую плоть.

— Наука, результаты которой нельзя ни воспроизвести, ни применить на практике. Которая не может создать ничего полезного. Как ты назовёшь подобную науку?

— Ты хочешь сказать, — проскрежетал Нельсон, — что все эти сотни тысяч людей, что они просто так?! Студенты, профессора… Нобелевские лауреаты?

— Нобелевская премия по экономике? Мошенничество. Вымысел. Фантом.

— Да что ты говоришь-то такое?! — Нельсон уставился на него.

— Не создавал Нобель никакой премии по экономике, — сказал Джим. — Ну, не создавал! Они придумали её в 1969 году.

— Они?!

— Государство. Нобелевская премия по экономике не имеет к Нобелю никакого отношения. Вообще никакого. Они просто присвоили себе бренд… Вставили имя Нобеля в название премии. Семья Нобеля пыталась было протестовать, но им быстро всё объяснили.

— И зачем им это нужно? Государству-то зачем всё это нужно?!

— Нельсон, скажи, а что такое государство? Кто это? Политики? Не больше чем пустобрёхи, которых волнует лишь, что скажут окружающие… Может быть, военные? Пушечное мясо в погоне за звёздочками. Кто ещё? Бюрократы? Серые, ничего не решающие мыши. Всё, что у них у всех есть, это лишь иллюзия… иллюзия власти… Так что такое государство, Нельсон? У кого настоящая власть?

Нельсон лишь тихо простонал.

— Есть только одна власть. Настоящая власть. Власть денег. И у кого она? Скажешь, у богатых? Нет, это всё пешки, мелочь. Сдача… Настоящая власть у того, кто печатает деньги. Тот, у кого в руках печатный станок, контролирует их всех — политиков, военных, бюрократов. Он и есть государство… Бенджамин Франклин, отец-основатель Америки, лицо Америки, смотрящее на мир с каждой стодолларовой купюры… Так вот, Бенни бы тебе подтвердил. Ведь кем он был? Скромным печатником, в подвале которого стоял единственный на всю страну станок, способный печатать деньги. Днём колонисты печатали купюры. А на ночь станок закрывали. И действительно, а вдруг кто-нибудь вздумает напечатать немного неучтённых денег, а?

— Ты… — запнулся Нельсон. — Ты хочешь сказать… что Франклин…

— Закрой глаза и представь себе, — сказал Джим. — Ночь, тёмный подвал, закрытый станок, дающий безграничную, абсолютную власть… И безвестный печатник, двести лет спустя снисходительно посматривающий на мир с каждой купюры… Ну что, всё понятно? Старик Бенни кое-что понимал в настоящей власти!

Через тропинку метнулась крыса. Они невольно проследили за ней взглядом.

— Отец-основатель нации печатал себе деньги?! Да ты с ума сошёл!

— Он сначала печатал деньги, а потом стал отцом-основателем. Чувствуешь разницу?

Нельсон сидел, не в силах пошевелиться.

— И что нужно, — продолжил Джим, — чтобы тебе никто не мешал спокойно печатать деньги? А прежде всего, чтобы никто о тебе не знал. Чтобы никто даже и не догадывался, чем ты таким занимаешься. Нужно прикрытие. Ореол загадочности и таинственности. И если ради этого придётся создать фальшивую науку, легенду прикрытия… Или фальшивую Нобелевскую премию, чтобы твои нобелевские лауреаты с важным видом обосновывали необходимость печатания ещё большего количества денег… Так что дело того стоит.

— Ты сошёл с ума… — выдохнул Нельсон.

— Что, не каждый день узнаёшь, что дело твоей жизни — обман? Что всё это подстроено теми несколькими ушлыми людьми на самом верху пищевой цепочки?

Джим раскачивался из стороны в сторону. Ветер скрипел в ветвях, срывая бурые листья, бросая их под ноги.

— Государство — крысиная нора, Нельсон. Куда ни посмотришь, везде одно и то же — крысы, управляющие толпой. Бесконечный цикл. Обман… Даже Нобелевская премия, и та фальшивая! Так чему верить?!

Нельсон согнулся пополам, как от боли. Затем простонал:

— Джим! Ну это же природа так устроена. Она полна паразитов. Это же естественная ниша! Комары, ленточные черви, ракообразные, кукушки. Ты что, думал, в человеческом обществе их не будет?

Джим не отрывал взгляда от земли, упёршись руками в скамейку.

— Но это не значит, — тихо сказал он, — что нужно иметь с ними дело.

Город гудел — он сливался в одну тревожную ноту, как расстроенная струна какого-то гигантского невидимого контрабаса.

— И вот… И вот из-за этого ты меня убил? — голос Нельсона задрожал.