Теория Гайи

Он был из стаи. Из подопытных. Этот человек — не Тим, который все это время был вместе с ней.

Это Иван, серийный убийца.

Нужно отвлечь его. Проявить к нему интерес, заставить говорить о себе.

— Почему вы вернулись за мной? — спросила она, превозмогая ужас. — Вы могли бы спастись, ведь у вас был катер!

— А удовольствие?! А упоение всё знать, в то время как вы ни о чем не подозревали! Я мог позволить себе всё! Сделать с вами всё что угодно! Я был полным хозяином положения.

— Но те, другие?.. Они же пытались убить и вас!

— Это просто животные. И кроме того, опасность придает блюду остроту, разве нет? Отложенное удовольствие приносит больше наслаждения.

— Вы…

— Нет, Эмма! Не говорите так. Я только учился вас познавать. Я завладел вашим сознанием. Тот, кто получает воду, как только ему захочется пить, — тот просто утоляет жажду. Но тот, кому приходится ждать, — тот начинает мечтать о воде, и, когда добирается до нее, когда она касается его губ, тогда она имеет уже вкус не воды, а наслаждения!

Эмма дрожала.

— И для этого вы вернулись в этот ад?

— Мне представилась возможность пробыть несколько дней с вами наедине. Нам никто не мешал, кроме этого болвана Монговица. Вот этого я не мог предусмотреть. Да еще дети!

Теперь она лучше понимала, почему он не хотел их спасать. Узнав, что она ему не подчинилась, он, должно быть, пришел в ярость. Продолжай, он поддается! Попытайся выиграть время.

— Все это было специально, чтобы поиграть потом, но тогда…

— Нет, не «специально»! Это была порция чистого адреналина! Миллионы тупиц платят за то, чтобы прыгнуть с моста на веревке или с парашютом из самолета! Я был Богом, Эмма! Я знал все, мог играть вами, наблюдать за вами, и никто не помешал бы мне взять вас, когда мне захочется. Каждую минуту, каждую ночь на этом острове, где не существовало никакого закона, я мечтал, как облизываю вашу кожу. Я был законом! Я мог делать с вами всё что хочу. И я ждал. Это мгновение должно быть неистовым, как взрыв. — Он был в экстазе. — И вот мы с вами наконец…

Боже, а ведь она его почти желала… Эмму замутило от отвращения, но она справилась с собой.

Он великолепно сыграл свою роль.

Но теперь Эмма вспоминала детали, которые показались ей странными, но задумываться над ними не было времени. Его белая кожа, а ведь он якобы жил под солнцем Маркизских островов. Некоторая неуверенность в обращении с катером, ведь он принадлежал не ему. И дробовик… У Тима была та же модель, которую она видела в ангаре. Он взял его там, когда убегал. Она вспомнила, как он покрылся мурашками, когда Монговиц рассказывал о камерах пыток в «GERIC». Сколько раз он лгал ей на Омоа, когда они заходили в дома его вымышленных друзей?

— Значит, вы всё выдумали?.. И там, на острове, в деревнях, всё это было…

— Нет, не всё. Спасибо Тиму, среди его барахла обнаружился подробный путеводитель по острову, и я успел его прочитать. Тут главное верить!

— Вы таскали меня за собой, чтобы узнать…

— Чтобы вами овладеть, — сказал он, улыбаясь. — Чтобы вы принадлежали мне.

Носовая часть судна поднялась и резко нырнула вниз. Эмма сделала еще одну попытку.

— Это безумие — оставлять судно без рулевого! — проговорила она дрожащим голосом.

Но все было бесполезно. Ее охватил ужас, и на мгновение она подумала, что разбиться о скалы — не самый худший вариант.

Тим пожал плечами:

— Я включил автоматическое управление. И теперь я хочу заняться вами. И помните, я могу показать вам клыки!..

Его надо отвлечь. Надо продолжать говорить.

— Вы нарочно посадили катер на мель?

Я говорю слишком быстро. Он сейчас догадается, что я просто тяну время. Он знает, я вижу это! Он играет со мной, как кошка с мышью. Он знает, что уже победил.

— Это был единственный способ заставить вас остаться на острове. В крайнем случае, если бы помощь прибыла раньше, чем я ожидал, начался бы такой бардак, что я успел бы улизнуть. Я затащил бы вас в дом, вы стали бы моей, и всё! Никто ничего не заметил бы!

Он испытывал своеобразное удовольствие, раскрывая ей свои планы. Теперь Эмма понимала, насколько эгоцентричным он был на самом деле. Он гордился тем, как хорошо всё продумал.

Больше всего удовольствия ему доставляет то, что он говорит это мне — своей жертве. Он считает, что, манипулируя мной, он подчинил себе мое сознание… А потом он овладеет и телом.

— Всему свое время! — сказал Тим. — Мы, конечно, никуда не торопимся, но не вздумай морочить мне голову. Давай снимай свои тряпки.

Эмма стащила футболку.

— Ваша жизнь в Бордо и в Африке, всё это тоже выдумки?

— Нет. Это правда. Я только изменил свое имя.

— Я, кажется, догадалась. Браконьеры… вы ведь их не ранили, да?