Теория Гайи

Они поднимались все выше. Небо немного прояснилось, выглянуло солнце. Эмма подумала, что солнечный свет взбодрит их, но вскоре снова набежали тучи. На остров навалилась свинцово-серая пелена, душившая его уже третий день.

На повороте дороги в просвет среди зарослей Эмма заметила огромный белый ангар внизу. Она тихо потянула Тима за рукав.

Из здания медленно гуськом выходили люди. Эмма не могла рассмотреть их. Она не знала, кто это, но они шли спотыкаясь, и Эмма подумала, что это наверняка пленники.

Тим продолжал идти. Он считал, что они ушли еще недостаточно далеко, и все прибавлял темп, пока не понял, что Эмма и дети выбились из сил. Вдруг внизу в долине послышался страшный вой, далекий леденящий душу крик. Они вздрогнули. Эмма прижала головы детей к своей груди, чтобы они хотя бы не все слышали.

Крики продолжались. Это кричали люди, которых жестоко мучили, продлевая их страдания и ужас.

— Что они делают? — сказала Эмма, задыхаясь.

Ее кожа покрылась мурашками. Слушать это было невыносимо, и она молилась, чтобы крики скорее прекратились.

— Они срывают гнев на пленниках, — догадался Тим. — Возможно, надеются напугать детей.

— Какой ужас!

— Пойдемте. Нужно идти вперед, нельзя останавливаться. И если вы не можете выносить крики, подумайте о тех, кто внизу, — это придаст вам силы, чтобы бежать отсюда.

35

Утром в понедельник Петер открыл глаза. Его снова разбудил вой ветра за окном. В комнате было еще темно, часы показывали 6:17. Он принял душ, затем прошел по тихим и холодным коридорам обсерватории. Все спали. Вокруг было так пустынно, что Петер невольно подумал о смерти Сколетти.

Когда он умер? В это же время? Нет, наверное, еще раньше. Вчера в этот час он уже висел в петле. Интересно, куда дели тело? Будем надеяться, что не в морозильную камеру на кухне. Петер провел рукой по лицу, прогоняя эти мысли. С кружкой кофе в руке он подошел к кабинетам.

Цепи на двери не было. Петер замер. Он нажал на ручку, и дверь слегка поддалась, но она была заперта изнутри. Кто там? Бен? Так рано? Он постучал, сначала осторожно, а затем более настойчиво.

— Иду! — через минуту ответил Бен.

— Странно, что человек, который спит не один, уже на ногах, — удивился Петер, направляясь к подвалу.

— Фанни возвращается к себе очень рано — не хочет, чтобы ее коллеги знали о нас. Боится показаться девушкой, которая спит с первым встречным. А я не смог больше заснуть.

— Ты перебрался обратно в кабинеты? С чтением в гостиной покончено?

— Эта история с секретными службами нагнала на меня страху. Знаешь, что они сделали с трупом Сколетти? Выставили наружу, чтобы хранился на холоде, пока его не заберет полиция! А здесь хотя бы можно запереться… Кстати, у кого, кроме нас с тобой, есть ключи от цепи?

— Кажется, у Жерлана.

Бен потащил Петера в кабинет, который самовольно занял, и вновь уселся перед кипами бумаг, кутаясь в одеяло.

— Пусть он его не теряет! — сказал он. — Здорово вчера вышло, да? Но знаешь, то, что Грэм не стал отпираться, наводит на разные мысли…

— Ты о чем? — спросил Петер, поднося к губам чашку с горячим кофе.

— О Сколетти, о нашей безопасности и об Эмме.

Петер тоже много думал о том, что сказал Грэм. Всю ночь перед ним вставало лицо жены. Мысль о том, с чем ей, возможно, пришлось столкнуться, не давали ему покоя. А вдруг с ней что-нибудь случилось? Оторванный от мира, он не мог ничего узнать и ничем не мог ей помочь. Он даже начал прикидывать, как сбежать из обсерватории. Но подвесная дорога не работала. Из-за бури все блокирующие системы были включены, кабина не тронется с места, что бы Петер ни делал. Оставалось спускаться пешком — в метель, по крутым заснеженным склонам, без снаряжения и не зная дороги. Проще было просто прыгнуть в пропасть. Петер смирился: пока не утихнет буря, они не смогут покинуть обсерваторию. Вместо того чтобы предаваться отчаянию, он решил верить в то, что Эмма выкарабкается. Она была сильной и умной, она вела раскопки в Сомали, где шла война между кланами, проводила экспертизу в Мьянме, и это ее не пугало. Кроме того, она так дорожит своей семьей, что ни за что не пойдет на неоправданный риск.

Сейчас я ничего не могу для нее сделать, подумал Петер. Значит, нужно выполнить свою часть работы, а когда наладится сообщение, мы будем знать, как поступить.

— Кстати, тебе не кажется странным, что мы так изолированы? — спросил Бен. — Если бы секретные службы хотели избавиться от нас, они как раз начали бы с того, что лишили нас всех средств…

— Бен, я думаю, у тебя слишком буйная фантазия. Никто, даже секретные службы, не станет убивать восьмерых ученых и высокопоставленного европейского чиновника. Да, я забыл, еще троих охранников. Двенадцать человек, Бен! Это невозможно.

— Ну да! В новостях то и дело сообщают, что взорвался автобус с французскими гражданами или что группа ученых погибла в результате несчастного случая. А если все это не случайно?

— Бен, перестань.