Теория газового света

– Юлия, – темные глазки на красном лице директрисы холодно блеснули. – Проводи нашего подопечного в его новую комнату и покажи кровать.

И снова его, сонного, схватили за руку и торопливо потянули куда-то.

Темнота за пределами раскаленной комнаты облепляла мокрым полотенцем. Если еще минуту назад Кириллу казалось, что он плавится от душной жары, то за два коротких коридора успел продрогнуть с ног до головы.

Центральное освещение не работало, но у девушки была своя лампа – старинная керосинка с закопченным стеклом. Кирилл давно не видел таких. Кажется, последний раз – во время школьной экскурсии в краеведческий музей.

Еще один поворот, лестничный пролет, и Юлия наконец остановилась напротив ничем не примечательной двери. Таких тут был целый коридор.

Это был, по-видимому, последний этаж. Низкий потолок надвигался угрюмыми тенями, оплывая при каждом нервном подергивании старомодной лампы в руке девушки. Казалось, под ним затаилось в клубящей тьме большое живое существо.

– Не бойся, здесь с тобой все будет в порядке, – доверительно сообщила Юля, наклонившись и заглядывая Кириллу в лицо.

Впервые за их недолгое знакомство Кирилл сумел разглядеть ее.

Темные, немного раскосые миндалевидные глаза, высокий лоб и острый подбородок с маленькой ямочкой под пухлой нижней губой. Светло-русые волосы косыми прядями спадали на плечи. Кончики их диковато торчали в разные стороны. Так же, как и длинная рваная челка над светлыми тонкими бровями.

Худенькая девушка могла бы казаться вполне симпатичной, если бы не нос. Он выделялся на лице особенно остро. Казалось, только он и остался единственным видимым от всех ее черт лица.

– А я не боюсь, – спокойно, без хвастовства, сказал Кирилл, глядя куда-то мимо, на пыльную решетку вентиляции под самым потолком, потому что внимательные серые глаза девушки были слишком близко, и ему это не нравилось.

– Хорошо. Кстати, я Юля. Можешь обращаться ко мне… если вдруг. А тебя как зовут?

Юля все еще пристально смотрела на Кирилла. Глаза у нее сделались очень темными. Или так казалось из-за темноты, которая подползала со всех сторон, тугими щупальцами раскручивалась над головой.

А может, начинала угасать из-за нехватки керосина лампа в ржавом металлическом подстаканнике.

В голове у него в голове все бухало и гудело, будто глухо забили вдалеке в тугой барабан.

«Будь осторожен, Кирилл. Ничего не бойся…»

То же самое говорил дома отец. В голове тупой болью отдавалось его собственное имя. Кирилл.

Кир-рил…

Вслух ничего не произнес.

– Ладно, – расценив его молчании по-своему, сказала Юля. Она изо всех сил делала вид, что не обиделась, но выглядела до боли красноречиво. – Вот твоя комната.

Отошедший из-под плинтуса линолеум противно скрипнул, дверь подалась наружу с тихим скрежетом смазанных петель. Навстречу душно дохнуло непривычными запахами.

Юля осторожно коснулась ладонью его плеча, прося зайти. Кирилл сделал шаг, нащупывая в темноте дорогу. Рука Юли, все еще лежавшая на плече, служила ему ориентиром. Он ощупью двигался вперед, обходя разбросанные между кроватями вещи и кожей чувствуя спертый колыхавшийся при каждом движении воздух.

Слышались тихое посапывание, редкий скрип пружин в матрасах и шелест дыханий. Звуки существовали в помещении, как существует эхо или ветер – обособленно от живых обитателей спальни. Кириллу даже показалось, что тут есть кто-то еще. Кто-то невидимый, кому на самом деле принадлежала комната.

– Вот, – тихо, почти шепотом.

Юлина рука указала на узкую кровать возле окна, застеленную коричневым пледом. Плед был заправлен в плоский белый пододеяльник, но даже сквозь него казался неимоверно колючим и жестким.

В изголовье пухлым треугольником лежала взбитая подушка.

– Спокойной ночи.

С робкой осторожностью, с которой делала все, девушка поставила его рюкзак и на цыпочках вышла. Закрывшаяся дверь отрезала звуки снаружи.

Кирилл долго сидел в темноте, ставшей без старой керосинки еще более густой, и пытался уловить отдалявшиеся шаги, но ничего не расслышал. Даже скрипучий линолеум коридора не выдавал присутствие там кого-то. Юля ушла, словно растворилась в темноте.

Чувствуя вновь накатившую тяжелую усталость, он откинулся назад, на ватную, мгновенно прогнувшуюся под его головой подушку и уставился в потолок. Бешеный день кончился, но почему-то не принес облегчения. Наоборот – снова зашевелилось в груди волнительное, непонятное. Кирилл хотел занять себя чем-то, но глаза привыкали к темноте слишком медленно. Приходилось ждать утра.

«Скоро одна жизнь закончится – начнется другая…»

Так сказал перед отъездом отец. В тот последний раз, когда Кирилл видел его живым.

* * *

Одевает Он небо облаки, уготовляет земли дождь, прозябает на горах траву и злак на службу человеком: дает скотом пищу их, и птенцам врановым призывающим Его

(Пс. 146:7-9)

2018-й. глава 7

Погода всегда любила парадоксы. Вопреки уверенному вранью метеорологов, капризничала и хмурилась, своевольно меняя циклон на приставку -анти, а солнечное жаркое утро превращала в вечерний нескончаемый ливень.