Теория глупости

Потом Маркофьев подсчитал, что этот указ будет невыгоден в первую очередь ему самому. Потому что среди побирающейся шушеры обнаружилось много тех, кто мог оказаться ему полезен: ученые, писатели, инженеры… Этими людьми, выброшенными на улицу жестокой стихией новой экономической реальности, их опытом и знаниями Маркофьев надеялся поживиться. И поживился! Использовал, готовя свою избирательную кампанию, на всю катушку и платя им гроши.

НЕ УРОВЕНЬ

Когда выжал, выкачал из этих подонков общества идеи и силы до капли, сказал:

— Они — не мой уровень.

И поднялся выше — в государственные сферы.

СПОСОБЫ НИЩЕНСТВА

— Как бывает пассивная рыбалка с удочкой на берегу и бывает активная рыбалка со спиннингом, — говорил Маркофьев, — так бывает пассивное нищенство, когда сидят со шляпой на углу или возле гастронома, и бывает активное нищенство, когда жалкий тип сам подходит к тебе в вагоне или на платформе или прямо на улице…

Он выступал за активное нищенство, поскольку был натурой активной.

МИЛОСТЫНЯ

И еще он любил повторять:

— МЫ НЕ МОЖЕМ ЖДАТЬ МИЛОСТЫНИ ОТ ПРИРОДЫ…

ТЕЛЕВИДЕНИЕ

Как животные, вылезая из нор, втягивают носом воздух и по оттенкам запахов догадываются о творящемся вокруг, так люди, поднявшись из постели и включив, перед выходом на работу радио и телеприемники, по обрывкам новостей судят о поветриях в политике и государственной жизни.

Первые дни после возвращения на родную землю Марковьев, вперившись в экран, не отлипал от телевизора…

— Смотрю не ради удовольствия, не ради пустого и досужего развлечения. Учусь и ищу способ выжить, — говорил он. — Впитываю информацию, жадно насыщаюсь ею. Изучаю методику и способы убийств, познаю модели избирательных технологий. Делаю умозаключения о политическом курсе нашей страны. Телевизор — мой перископ во внешний мир… Пока я не всплыл на поверхность… Но что я вижу? Минимум новостей, по всем каналам сплошная игра на деньги. Все торопятся выиграть миллион, все участвуют в бесконечных викторинах и лотереях. Массовики-затейники, которых раньше и в домах отдыха не слишком уважали, теперь самые популярные и почитаемые фигуры…

ГЛАВА ИЗ УЧЕБНИКА

Слушая Маркофьева, беседуя с ним, я существенно дополнял свою "Теорию и Практику Глупости" новыми пассажами. После очередного откровения светоча и кумира я записал:

"Вникая в сводки новостей, настолько привыкаешь к сообщениям о преступлениях — убийствах, грабежах, взятках, что перестаешь на них реагировать, а начинаешь размышлять применительно к моменту и выбирая из двух зол: ограбили, но не убили, это хорошо, это полбеды. Поскольку же подобные сообщения звучат постоянно, приноравливаешься именно к существующим условиям: я бы так грубо и тупо взятку не требовал, я бы изобрел путь похитрее и поизощреннее. То есть речь идет не о том, что "никогда бы не взял и не дал", а о том, как бы взял и не попался, как всучил бы и стребовал свое — превзойдя берущего и дающего. С некоторым даже удовлетворением (и недоумением) ловишь себя на подобных мысленных ухищрениях.

Вывод. Если моральных норм не существует вокруг, откуда им взяться во мне? Откуда взяться тому, чего нет в природе?

ОТОРВАЛСЯ

Маркофьев сознавал, что сильно оторвался от российской действительности, и не всегда мог понять, в какой стране очутился. Она стала другой, чем та, из которой он отчалил, убитый и похороненный — в мыслях и газетных некрологах. Поэтому он смотрел вокруг широко открытыми от изумления глазами.

В помещениях огромных кинотеатров обосновались салоны торговли автомобилями.

На крыше крупнейшей в стране библиотеки, все еще носившей имя вождя мирового пролетариата, красовалась огромная неоновая реклама алкогольного напитка.

У толстой женщины болталась на шее табличка: "Хочешь похудеть? Спроси меня — как?"

А по ночам вдоль улиц и проспектов с ревом неслись рокеры на японских мотоциклах. Не давали спать завывающие трели сигнализации угоняемых или просто вздрагивающих от чужого прикосновения машин. И всюду, куда бы мы ни шагнули, маячили пугающие силуэты охранников с автоматами или без.

— Появилось целое новое сословие, — восклицал Маркофьев. — Сколько их… А банки и обменные пункты грабят… А богатеев убивают… А машины крадут… Ах, в каком неожиданном, прекрасном и яростном мире мы очутились!

РОССИЯ

Многое в новой, стремительно менявшейся день ото дня русской жизни оставалось Маркофьеву непонятно.

Он недоумевал: почему в очередях и транспорте надо уступать места старикам? (К этому взывали привинченные и развешенные повсюду таблички).

— Молодых надо пропускать, потому что им есть куда спешить! А старикам все равно делать нечего, вот пусть и убивают время. А ездят пускай не в часы "пик", а когда молодые уже доберутся на работу… Пусть вообще не мешаются под ногами!

Он не мог взять в толк, почему оказывают помощь многодетным семьям.

— Их-то зачем содержать? Они свое уже совершили, нарожали, пусть теперь нянькаются с потомством, подкармливать надо тех, кому еще предстоит внести вклад в увеличение рождаемости…