— С превеликим страхом я смотрю в будущее… Мы с тобой выросли в условиях провозглашенного равенства. И действительно были равны. Вспомни, как твои предки устраивали меня в институт. А нынешние дети растут в условиях страшного расслоения. Богатенькие имеют все, а бедненькие не имеют ничего. Сейчас их конфликты выглядят смешными. Но когда они вымахают, начнется невообразимое. Потому что у одних будут особняки и яхты, а у других не будет куска хлеба. В России такой конфликт всегда решали одним путем. Революционным. Начнется такое…
— Правящему классу, — говорил он, — нужно уже теперь подумать о своей безопасности. Окружить свои особняки охраной… Запастись армией… Только ведь армию все равно придется рекрутировать из бедняков… Безвыходная ситуация, замкнутый круг…
— Зато нынешнее время честнее прежнего, — вдохновлялся он. — Жестче, но честнее. Раньше лишь возглашали: "Все равны", на самом деле было не так, и каждый это знал. Никто в произносимые лозунги не верил, но они создавали иллюзию и люди пребывали как бы внутри сказки. Богатые и высокопоставленные в тайне от бедных и низкооплачиваемых получали преимущества, которые сегодняшние миллионеры имеют открыто. Очень немногие могли позволить себе роскошное здравоохранение. Лежали в специальных цековских клиниках, пользовались дорогими медикаментами… Теперь то же происходит явно. Хочешь получить здоровье — плати! По мне лучше жестокая честность, чем тайная лживая благостность. ЧЕЛОВЕК ДОЛЖЕН ЗНАТЬ, НА ЧТО МОЖЕТ РАССЧИТЫВАТЬ, А НЕ ПИТАТЬСЯ И ТЕШИТЬСЯ ИЛЛЮЗИЯМИ!
— Все дело в том, чтобы посягнуть на бессмысленные и глупые табу, которые почему-то кажутся многим непреодолимыми, — говорил Маркофьев. — Ты ведь не станешь снимать кольца и серьги с покойника? Не станешь! Тебе кто-то в детстве внушил, что это недопустимо. Нельзя. Тебе такое и в голову не придет, верно? Хотя на самом деле подобные запреты — нонсенс! Так волки боятся красных флажков, а и сами не ведают — почему? Те люди и звери, которые критически осмысливают действительность и не находят сколько-нибудь веских возражений против преодоления преград из подобных флажков, те и выживают. Разве покойнику нужны кольца? Или серьги? Или золотые челюсти? Ты отказываешься их взять? Это твое личное дело. А я не откажусь. Вот и все! Те, кто умеют преодолеть подобные вековые предрассудки, те и срывают куш!
Что происходит с возрастом? (Снова я задавал себе этот вопрос). Начинаешь больше себя жалеть и щадить. Не хочется понапрасну спорить. Хочется чаще соглашаться. Раньше я говорил: эту ситуацию можно и нужно превозмочь! Теперь хотелось дать телу и разуму послабление, уступку, разрешить примириться даже с тем, что прежде считал невозможным. Немыслимым.
Маркофьев твердил, успокаивая меня:
— Ну, разочаруется в тебе ближайшее окружение, и хрен с ним, этой крохой вполне можно пренебречь. Посмотри, какие повсюду залежи людей, запасы населения! Жизни не хватит, чтоб эту целину возделать. Переходи от куста к кусту, от тех, кто тебя раскусил, к тем, кто тебя в глаза не видел. И кого можешь очаровать и обобрать без больших усилий. Так и будешь странствовать всю жизнь. Многие годы…
Он хмыкал:
— Тебя мучат достаток и благополучие? Валяй, разбазарь то, что имеешь. Отдай, раз кто-то нуждается больше, чем ты. И посмотрим, как после этого нуждавшиеся станут с тобой обращаться. Разговаривать. За какой можай они тебя загонят.
— Ты, может, стал правозащитником? — предположил он. — Так я тебя огорчу. Зачем? Для чего? Не вижу разницы между правозащитником и правыми (или левым) защитником на футбольном поле.
Примечание для фанов. Не все ли вам равно, какая футбольная или хоккейная команда выиграет? Вам-то что от их победы или поражения? Лично вам это принесет прибыль или убытки? (Исключая случай тотализатора) Это игрокам есть за что рубиться, ломаться и корячиться. Их ждут премиальные, машины и подарки за забитые голы, приглашения в хорошо оплачиваемые клубы… А вы — из-за чего беснуетесь? Деретесь? Переживаете? Заплатили денежки за билет, посмотрели матч — и домой… Или по своим делам… Так-то спокойнее, правильнее…
Он вздыхал:
— Даже не знаю, когда легче помочь страждущему? Когда сам находишься в бедственном положении и тебе его заботы близки, или когда ты в порядке и не хочется своим достатком ни с кем делиться… И в том, и в другом случае — одинаковый подвиг!
Человек с собачьими глазами все же приехал ко мне. И я, на свой страх и риск, распорядился взять у его жены бесплатные анализы.
Результаты оказались чудовищными.
Впрочем, Маркофьев, к которому на стол эти данные все же попали, меня успокоил: