Теория государства

Исключения сейчас возможны лишь там, где сохраняются, консервируются традиционные политические культуры. Там же, где они разрушены либо основательно разложены, то есть практически повсеместно, олигархаты правят более-менее скрыто. Официально признавать подвластность наций не просто нежелательно, а невозможно. Представления о всеобщем политическом равенстве, о принадлежности власти нациям, о демократии (в смысле «народовластия») как о лучшей форме властвования стали в последние века общим местом и светским «символом веры». Они зафиксированы во множестве правовых актов, включая конституционные и международные. Ученые, публицисты и политические маргиналы, конечно, могут оспаривать и даже отрицать «нациоцентризм» и критиковать демократию[342], но ни один мало-мальски серьезный политик, политический карьерист (в любом смысле этого слова) никогда не позволит себе ничего подобного. Не следует игнорировать и то, что сами олигархи зачастую не считают себя таковыми, вполне искренне исповедуют «демократические ценности» и даже убеждены в «демократичности» своего властвования.

5.3.2. На Западе олигархии с XX в. «маскируются» почти целиком. При этом участие граждан в политике и управлении государством все чаще и все больше подменяется иллюзиями участия. В последние десятилетия благодаря, в том числе, значительному прогрессу в сферах политических технологий, pr и медиа, политический процесс часто сводится к красочным и динамичным постановкам. Это форма, за которой непропорционально мало содержания. Правда, очень убедительная для масс форма. Наиболее ярким примером стали президентские кампании в США с их праймериз, партийными конвентами и теледебатами.[343]

Сформулированы многочисленные концепции «полиархии», «меритократии»[344], «элитной демократии»), до известного предела сглаживающие противоречия между официальными демократическими декларациями и олигархической действительностью либо объясняющие, почему при современной демократии нет и не должно быть «народовластия» и она все равно остается демократией и якобы не превращается при этом в олигархию.

Так, Людвиг Генрих фон Мизес еще в 1920-е гг. Вовсю выхолащивал классическую демократическую теорию: «идея, что при настоящей демократии люди будут проводить время в совете подобно членам парламента, возникла из представления о древнегреческом городе-государстве периода упадка; но при этом упускается из виду тот факт, что такие общины вовсе не были демократиями, поскольку исключали из общественной жизни рабов и всех тех, кто не обладал всей полнотой прав гражданина. Там, где все должны трудиться, „чистый“ идеал демократии становится нереализуемым. Стремление увидеть демократию реализованной именно в этой невозможной форме есть не что иное, как педантское доктринерство… Чтобы достичь целей демократических установлений, необходимо только, чтобы законодательная и административная работа следовала воле большинства народа… существо демократии не в том, что каждый пишет законы и управляет, но в том, чтобы законодатели и управляющие на деле зависели от воли народа, чтобы их можно было мирно заменить в случае конфликта»[345]. Любопытно, что фон Мизес был искренне уверен, что «разбил» концепцию Михельса, дескать, «демократия не делается менее демократичной оттого, что лидеры выделяются из массы, чтобы посвятить себя целиком политике».[346]

Йозеф Алоис Шумпетер в 1942 г., «выбраковав» и выбросив из теории демократии концепты «воли народа», «народовластия» и т. п.[347], утверждал, что «демократический метод – это такое институциональное устройство для принятия политических решений, при котором отдельные индивиды обретают власть принимать политические решения в конкурентной борьбе за голоса людей».[348]

Данило Дзоло, дотошный комментатор и беспощадный критик Шумпетера, подробно разобрал эту формулировку: «[…] демократия является, таким образом, процедурной уловкой, предусматривающей, что народ в развитых и дифференцированных обществах хотя формально и считается обладателем политического суверенитета, но фактически не способен осуществлять этот суверенитет. Демократическая модель – это сочетание процедур и учреждений, позволяющее народному суверенитету проявляться единственно возможным для него образом, то есть в сотрудничестве в производстве правления и, следовательно, политических решений. […]

Главные элементы концепции демократии, пересмотренной Шумпетером, можно, пожалуй, аналитически выразить в трех следующих пунктах:

1) для признания политического режима демократическим необходимо рассматривать […] исключительно процедуры…

2) в демократических режимах, в отличие от режимов автократических и деспотических, производство правления происходит в результате конкурентной борьбы.

3) Эта борьба направлена на завоевание голосов народа, а ее исход определяют результаты выборов».[349]