Теория и история

Нелепо не признавать важности эпистемологических дискуссий по поводу индукции, истины и математического вычисления вероятности. Однако эти философские изыскания не помогают нам в анализе эпистемологических проблем наук о человеческой деятельности. Всё, что эпистемология наук о человеческой деятельности должна помнить о естественных науках, это то, что их теоремы, несмотря на то, что они выведены из опыта, т.е. из того, что случилось в прошлом, успешно применяются для планирования будущих действий.

2. История и предсказание

С точки зрения логики процедуры, применяемые в самых сложных исследованиях в области естественных событий, не отличаются от повседневных занятий любого человека. Логика науки не отличается от логики, используемой любым индивидом в размышлениях, предшествующих его действиям, или в оценке их результатов впоследствии. Существует только одно a priori, только одна логика, понятная человеческому разуму. Следовательно, существует только один корпус знаний естественной науки, который может выдержать критическое исследование имеющегося опыта посредством логического анализа.

Так как существует только один способ логического мышления, то существует только одна праксиология (и, коли на то пошло, только одна математика), действительная для всех. Как не существует человеческого мышления, которое не может разграничить А и не-А, так и не существует человеческой деятельности, которая не сможет разграничить средства и цели. Это разграничение подразумевает, что человек даёт оценку, т.е. что он предпочитает А по сравнению с В.

Для естественных наук пределом знания является установление конечной данности, т.е. факта, который не может быть сведён к другому факту, из которого он возникает как необходимое следствие. Для наук о человеческой деятельности конечной данностью являются ценностные суждения действующих субъектов и порождающие эти ценностные суждения идеи.

Именно этот факт не позволяет использовать методы естественных наук для решения проблем человеческой деятельности. Наблюдая природу, человек обнаруживает неумолимую регулярность в реакции объектов на раздражения. Он классифицирует предметы в соответствии со схемой их реакции. Конкретное вещество, например медь, представляет собой нечто, что реагирует точно так же, как реагируют другие образцы того же класса. Так как схема этой реакции известна, то инженер знает, какой реакции в будущем следует ожидать от меди. Это предвидение, несмотря на эпистемологические оговорки, упомянутые в предыдущем параграфе, считается аподиктическим. Вся наша наука и философия, вся наша цивилизация мгновенно будут поставлены под сомнение, если бы хоть в одном случае хоть на мгновение схемы этих реакций изменились.

Отличительной особенностью наук о человеческой деятельности является то, что такого предвидения не существует в отношении ценностных суждений индивидов, целей, к которым они хотят стремиться под воздействием этих ценностных суждений, средств, к помощи которых они желают прибегнуть, чтобы достичь преследуемых целей, и результатов их действий, поскольку они не определяются полностью силами, знание о которых предоставляется естественными науками. Нам кое-что известно об этих вещах, но наше знание их и о них категориально отличается от типа знания, которое сообщается нам экспериментальными естественными науками о природных событиях. Мы могли бы назвать это историческим знанием, если бы термин не подвергался неправильному толкованию, предполагающему, что историческое знание служит преимущественно для разъяснения прошлых событий. Однако самую важную сферу его использования следует видеть в предвосхищении будущих событий и планировании деятельности, которое всегда нацелено на оказание влияние на будущие состояния.

Пусть что-то произошло в области внутренней политики какой-либо страны. Как будет реагировать сенатор X, выдающийся деятель зелёной партии? Многие информированные люди могут иметь своё мнение по поводу ожидаемой реакции сенатора. Возможно, одно из этих мнений окажется правильным. Однако может случиться, что все они оказались не правы, и никто из них не смог спрогнозировать реакцию сенатора. Затем точно такая же дилемма возникает в связи с оценкой последствий, к которым приведёт реакция сенатора. Вторую дилемму нельзя разрешить так же легко, как первую, как только станут известны действия сенатора. Историки столетиями могут спорить по поводу последствий, вызванных конкретными действиями.