Теория и практика аргументации

В сказках при формулировке “трудных задач”, как это представляется мне, происходит формулирование возможных условий смены существующих властных отношений, точнее изменение субъектов властных отношений. Как уже фактически отмечалось, тот, кто задает “трудные задачи”, является носителем (субъектом) власти. Тот же, кто решает “трудные задачи”, претендует на власть в соответствии с действующими в тот период социальными нормами, в частности через брак с царствующей особой.

Носитель власти (настоящий или будущий, например царская дочь) во все времена не хотел и не хочет ни расставаться с властью, ни делиться ею. (Такое положение дел, на мой взгляд, не зависит ни от уровня, ни от объема уже имеющейся власти). В силу этого испытания нового претендента на власть, например жениха, проходят по выделенной выше схеме: вопрос-ответ — ставка жизнь. Желающих стать новым субъектом власти множество. Но все они, кроме одного самого достойного, в соответствии со сказочным сюжетом, не выдерживают испытаний. При этом, думаю, очень важно подчеркнуть, что испытывается “не физическая сила” претендента, но какая-то иная его сила. Пропп характеризует ее как магическую. На мой же взгляд, магия здесь является только инструментом решения комплекса интеллектуальных и “производственных задач” (построить дворец, мост и так далее).

Мне представляется, что и те, и другие задачи, для решения которых в этот период не было соответствующего инструментария, превращаются в магические задачи. Но в любом случае решение этих задач связано, как я думаю, с решением проблем власти. Именно в силу этого данные задачи включают в себя, на мой взгляд, момент угрозы: “Если не сделает, срубить за провинность голову”. Эта угроза выдает еще другую мотивировку. В задачах и угрозах сквозит не только желанье иметь для царевны наилучшего жениха, но и тайная, скрытая надежда, что такого жениха вообще не будет. Слова “пожалуй, я согласна, только выполни наперед три задачи (Аф. 240) полны коварства. Жениха посылают на гибель”{99}. На мой взгляд, это происходит потому, что нахождение ответа на коварный вопрос, то есть вопрос, на который, в соответствии с исходной установкой, не может знать ответа никто, кроме носителя власти, означает фактическую смену власти или, по крайней мере, частичное делегирование власти кому-то другому и в этом смысле — ослабление существующей абсолютной власти. Таким образом, вопросно-ответная процедура как таковая исторически была “вплетена” в систему властных отношений. Властный характер вопросов проявлялся и во все последующие периоды истории. Так, например, в средневековом этикете — право задавать вопросы имели только царствующие особы и так далее.

Властные функции вопросов совершенно четко проявляются и в наше время. Приведу ряд примеров:

1) в армии как специфическом организме система ВОП функционирует таким образом, что прерогативой задавать вопросы пользуется вышестоящий начальник или командир. Это не исключает вместе с тем того, что в определенных условиях подчиненные пользуются правами, зафиксированными в уставах, задавать вопросы;

2) в правовых процедурах следователь, прокурор, адвокат, судья обладают преимущественным правом задавать вопросы подследственному или подсудимому;

3) в социологическом опросе — социолог, интервьюер задает вопросы респонденту;

4) в СМИ — журналист реализует, условно говоря, права 4-й формы власти именно через систему соответствующих вопросов;

5) в обыденных дискурсах, например, в рамках конфликтных ситуаций преимущественно задает вопросы нападающая, атакующая сторона.

Загадки, задаваемые вопросы всегда были важнейшими факторами социального общения, начиная с детского возраста, условно говоря, как индивида, так и общества. Основные функции вопросов, сформировавшиеся еще на заре человеческой цивилизации, сохраняются, как я полагаю, и в современных условиях.