Читаем Теория и практика создания пьесы и киносценария полностью

Фрейтаг соглашался с Сент-Эвремоном, что задача театра — возвышать и успокаивать; но он внес и новое – идею эстетического ухода от действительности. Мирок двора Людовика XIV был мал и абсолютен. В Европе XIX века «социальные извращения реальной жизни» вплотную подступали к стенам театра и добиться «сознания ничем не сдерживаемой свободы» теперь было гораздо труднее.

Книга Фрейтага важна в двух отношениях: прежде всего, это первая современная попытка всесторонне рассмотреть специфические моменты процесса создания пьесы. Фрейтага не занимало живое содержание пьесы, так как он полагал, что оно не имеет отношения к технике драматургии; но он полагал, что формой пьесы управляют определенные законы, и приступил к их методическому изучению, добившись в этом немалого успеха. Во-вторых, отделив изучение технической формы пьесы от заложенных в ней идей, Фрейтаг не мог не рассматривать драматический конфликт в чисто субъективном освещении. Он сознавал, что театр не может обойтись без действия; однако цель драматурга — «передавать внутренние процессы, которые, начинаясь, с первого восприятия, приводят человека к страстному желанию и действию, а также — показать влияние, которое оказывают на душу человека его собственные поступки и поступки других людей». Таким образом, Фрейтаг требует чувства и психологического напряжения, а не логической причинной связи. Подходя к работе драматурга с таких позиций, считая действие символом «процессов, протекающих в человеческой душе», Фрейтаг тем самым заложил основы немецкого экспрессионизма.


Отрицание действия


Особое внимание к субъективным психологическим процессам не является следствием стремления исследовать психологические корни поведения человека. Мы уже отмечали, что интерес, который Фрейтаг проявлял к человеческой душе, был непосредственно связан с желанием забыть о «социальных извращениях реальной жизни». К концу XIX века получила развитие школа драматической мысли, которая довела теорию субъективной драмы до полного отрицания роли действия. В «Сокровище смиренных» (1896) Морис Метерлинк говорил, что «действительно трагическое... в жизни начинается только с той минуты, когда уже минули приключения, горести и опасности... Когда я бываю в театре, мне кажется, что я провожу несколько часов среди своих предков, имевших о жизни простое, сухое и грубое представление». Цитируя это замечание, Аллардайс Николь добавляет, что, «пожалуй, это самая ценная и творческая критика драмы, появившаяся за последнее столетие».

Источник идей Метерлинка не оставляет сомнений: он хочет показать «неопределимые, непрестанные порывы душ к красоте и истине». Но, поскольку эти порывы неопределимы, они вводят нас в царство чистой метафизики, где душа уже ни к чему не стремится: «Обыкновенно там нет даже психологического действия, которое в тысячу раз выше действия внешнего, материального, и которое, по-видимому, необходимо; но им все-таки удается упразднить его или сократить таким удивительным образом, что остается только интерес, вызывающийся положением человека во вселенной».

Аналогичную точку зрения высказывал Леонид Андреев. Барет Кларк говорит, что «Андреев, принимая трансцендентальное мировоззрение, рассматривает и нормальных и анормальных людей с позиции почти сверхъестественной отрешенности». Андреев спрашивал: «Нужно ли театру действие в его узаконенной форме поступков и движения по сцене?»


Возрождение драматургии


В то самое время, когда Метерлинк писал о драме, в которой «нет даже психологического действия», писались и ставились на сцене великие пьесы вновь пробудившегося театра. К 1893 году появились такие пьесы, как «Гедда Габлер» Ибсена, «Власть тьмы» Л. Толстого, «Ткачи» Гауптмана, «Отец» Августа Стриндберга, «Дома вдовца» Джорджа Бернарда Шоу, «Пробуждение весны» Франка Ведекинда и многие другие.

Андре Антуан, служащий газовой компании, в 1887 году основал в Париже «Свободный театр», ютившийся в крошечном помещении. Там ставились пьесы Ибсена и Стриндберга; там же впервые увидели свет рампы пьесы Франсуа де Кюреля и Эжена Брие. Подобные же «общества свободной сцены» возникли в Берлине в 1889 году и в Англии в 1891 году.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Ф. В. Каржавин и его альбом «Виды старого Парижа»
Ф. В. Каржавин и его альбом «Виды старого Парижа»

«Русский парижанин» Федор Васильевич Каржавин (1745–1812), нелегально вывезенный 7-летним ребенком во Францию, и знаменитый зодчий Василий Иванович Баженов (1737/8–1799) познакомились в Париже, куда осенью 1760 года талантливый пенсионер петербургской Академии художеств прибыл для совершенствования своего мастерства. Возникшую между ними дружбу скрепило совместное плавание летом 1765 года на корабле из Гавра в Санкт-Петербург. С 1769 по 1773 год Каржавин служил в должности архитекторского помощника под началом Баженова, возглавлявшего реконструкцию древнего Московского кремля. «Должность ево и знание не в чертежах и не в рисунке, — представлял Баженов своего парижского приятеля в Экспедиции Кремлевского строения, — но, именно, в разсуждениях о математических тягостях, в физике, в переводе с латинского, с французского и еллино-греческого языка авторских сочинений о величавых пропорциях Архитектуры». В этих знаниях крайне нуждалась архитекторская школа, созданная при Модельном доме в Кремле.Альбом «Виды старого Парижа», задуманный Каржавиным как пособие «для изъяснения, откуда произошла красивая Архитектура», много позже стал чем-то вроде дневника наблюдений за событиями в революционном Париже. В книге Галины Космолинской его первую полную публикацию предваряет исследование, в котором автор знакомит читателя с парижской биографией Каржавина, историей создания альбома и анализирует его содержание.Галина Космолинская — историк, старший научный сотрудник ИВИ РАН.

Галина Александровна Космолинская , Галина Космолинская

Искусство и Дизайн / Проза / Современная проза
Престижное удовольствие. Социально-философские интерпретации «сериального взрыва»
Престижное удовольствие. Социально-философские интерпретации «сериального взрыва»

Не так давно телевизионные сериалы в иерархии художественных ценностей занимали низшее положение: их просмотр был всего лишь способом убить время. Сегодня «качественное телевидение», совершив титанический скачок, стало значимым феноменом актуальной культуры. Современные сериалы – от ромкома до хоррора – создают собственное информационное поле и обрастают фанатской базой, которой может похвастать не всякая кинофраншиза.Самые любопытные продукты новейшего «малого экрана» анализирует философ и культуролог Александр Павлов, стремясь исследовать эстетические и социально-философские следствия «сериального взрыва» и понять, какие сериалы накрепко осядут в нашем сознании и повлияют на облик культуры в будущем.

Александр Владимирович Павлов

Искусство и Дизайн