Теория языка: учебное пособие

Казалось бы, всё ясно. Однако начиная с самых давних из известных нам описаний языка (традиций индийской, античной и др.), в громадном числе случаев вполне адекватными или очень близкими оказываются описания, отталкивавшиеся и от рядового человека (по интуиции), и от ученого («системоцентричный», или системоцентрический подход). Не меньше и таких случаев, когда для практических целей нужнее и, следовательно, предпочтительнее традиционные характеристики фактов языка. Так бывает, в частности, при разъяснении семантики слов в толковых (объяснительных) словарях через приведение синонимов и взаимных, «круговых» отсылок и в словарях толково-комбинаторного типа, в которых удается избежать недостатков традиционных словарей. Для массового читателя – носителя родного языка и изучаемого неродного языка – нужнее не вполне научный, а вполне понятный и полезный словарь первого типа. Для других целей – лучше менее понятный, хотя и «очень научный» словарь второго типа. Как правильно замечено, «исследователю в этом случае приходится проходить между Сциллой логически безупречного, но интуитивно неприемлемого решения и Харибдой более соответствующей интуиции, но значительно усложняющей описание, а то и противоречивой трактовки» [ВЯ. 1993.

№ 3: 25]. Ученые склоняются к мнению, что оба подхода нужны, они не мешают друг другу, а дополняют, находясь, как говорят теоретики, в отношениях дополнительности. В антрополингвистике первенствует, конечно, языковая интуиция, но она присутствует и в структуралистских построениях, где ее меньше и она выполняет иную роль.

Дополнительная литература

Алпатов В.М. Об антропоцентричном и системоцентричном подходах к языку // Вопросы языкознания. 1993. № 3. С. 15–26.

Апресян Ю.Д. Образ человека по данным языка: попытка системного описания // ВЯ. 1995. № 1.

Богданов В. В. Классификация речевых актов // Личностные аспекты языкового общения. Межвузовский сборник научных трудов. – Калинин, 1989. С. 25–37.

Караулов Ю Н. Русский язык и языковая личность. – М., 1987.

Колесов В.В. Мир человека в слове Древней Руси. – Л., 1986.

Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. – М., 1988.

Сусов И.П. Личность как субъект языкового общения // Личностные аспекты языкового общения. Межвузовский сборник научных трудов. – Калинин, 1989. С. 9–16.

Шмелев А.Д. Русская языковая модель мира. Материалы к словарю.

«Языки славянской культуры». – М., 2002.

Языковая личность // Энциклопедия. Русский язык. – М., 1997. С. 671–672.

Язык. Человек. Картина мира: Лингвоантропологические и философские очерки. Ч. 1. – Омск, 2000.

5.9. Психолингвистика

В 1995 г. один из ведущих психолингвистов России А.А. Леонтьев на международной конференции «Лингвистика на исходе XX века: итоги и перспективы» выступил с докладом «Надгробное слово чистой лингвистике». Основная идея проста: общая лингвистика отходит на задний план, умерла, наступило время либо явно междисциплинарных, либо профессионально ориентированных направлений, к числу которых относится психолингвистика. Не станем оспаривать тезис о кончине «чистой лингвистики» (хотя бы по причине неясности, что относит автор к «чистой» и что к «нечистой» лингвистике), а с мыслью о наличии многих направлений в современном языкознании и что некоторые из них в силу своего предмета и методов исследования удаляются от классического представления о содержании и задачах науки о языке вполне согласны.

Известно, что многие из названий новых направлений в изучении языка (социолингвистика, этнолингвистика, психолингвистика и ряд других), вошедшие в употребление в середине XX в., даны американскими учеными с целью организационного оформления уже существовавших областей исследования. Так было и с психологическим направлением, возникшим в Европе за сотню лет до термина «психолингвистика». Например, идея учета мышления и психики человека при изучении языка уже присутствовала у В. фон Гумбольдта: «Язык образуется речью, а речь – выражение мысли или чувства. Образ мысли и мироощущение народа, придающие… окраску и характер его языку, с самого начала воздействуют на этот последний» [Гумбольдт 1984: 162–163]. «Я намереваюсь исследовать функционирование языка в его широчайшем объеме – не просто в его отношении к речи и к ее непосредственному продукту, набору лексических элементов, но и в его отношении к деятельности мышления и чувственного восприятия. Рассмотрению будет подвергнут весь путь, по которому движется язык – порождение духа, – чтобы прийти к обратному воздействию на дух» [Там же: 75]. Еще конкретнее о «чувственном восприятии», отраженном в «лексических элементах», говорил А.А. Потебня – создатель учения о «внутренней форме» слова.

Напомним, что эта мысль послужила основой «ономатопоэтической теории языка» Потебни, успешно разрабатывавшейся многочисленными представителями Харьковской лингвистической школы.