Читаем Теория каваии полностью

«Домашний песик Рику, которому примерно полгода», «фото, где я маленькая», «мягкая игрушка „Ловец НЛО“», «мягкая игрушка с разинутым ртом без всякого выражения на лице, которая лежит у меня дома у кровати. У нее такие милые глаза!», «вещи с диснеевскими героями, вещи с Дораэмоном, Солукс, медвежонок Рилаккума», «точилка в виде лягушки (сокровище)», «недавно купленная кофточка с кружевами лилового цвета», «футболка Granith, которая сейчас на мне», «сумка от Джима Томпсона», «зонт и кошелек от Вивьен Вествуд», «розовая сумочка и блокнот. Думаю, если носить их вместе, получится каваии (сумка у меня была раньше, а блокнот подарили, но они подходят друг другу цветом и стилем)», «младшекурсник (это не „вещь“, но он все равно каваии. И лицо, и характер)», «актер Рюноскэ Камики из телесериала „Муки любви“», «профессор Люпин (немного усталый и озорной тридцатилетний дядечка из „Гарри Поттера“)»[79].


Иллюстрации, приложенные к анкетам. Как видно, студенты подошли к ответам на вопросы о каваии со всей серьезностью. При этом иллюстрациями сопроводили свои ответы исключительно девушки, от юношей ни одного рисунка не получено


А как обстоят дела с молодыми людьми? Вот примеры того, чтó они считают каваии:

«Собака», «животные», «мягкие игрушки», «американские персонажи», «брелок с Тоторо»[80], «шариковая ручка», «джинсы, которые давно носишь», «подушка», «зажигалка», «дети примерно до трех лет», «Ами Судзуки»[81], «ребенок наших родственников», «ботинки», «женский голос», «Лили Фрэнки»[82].

По сравнению с женской словоохотливостью ответы мужской части опрошенных в целом содержали меньше пунктов, заметна сдержанность и лаконичность. Даже когда речь шла о любимых песиках, их размеры, уменьшительно-ласкательные клички и прочие особые приметы отсутствовали; множество молодых людей просто написали: «собака». Особенно меня удивило, что в университете Акита многие вообще ничего не ответили на этот вопрос.

При этом среди ответивших нашелся один, который, немного подумав, написал: «мой член, когда холодно». Я решил убедиться, нет ли среди женских ответов чего-то подобного, нет ли примеров каваии в отношении собственных частей тела, но ни в одном из 156 ответов никто не вспомнил не то что про половые органы или грудь (это само собой разумеется) — но даже про глаза или рот. Была только одна девушка, написавшая о себе вообще: «фото, где я маленькая». По моим наблюдениям за повседневной жизнью в университете, девушек в основном волнует мода и косметика, и такое впечатление, что они до смерти боятся солнечного света[83]. Девушек, которые в своих ответах на анкеты отнесли бы собственное тело к категории каваии, не оказалось вовсе (пусть даже при этом они пожелали бы остаться неизвестными), и этот факт очень меня порадовал.

Вас когда-нибудь называли каваии?

По мере того как мы подобрались к вопросу номер два, охватившие меня сомнения немного развеялись. Серьезные различия обнаружились между ответами молодых людей и девушек на второй вопрос: вас когда-нибудь называли каваии?

Если ограничиться только 18-летними, то почти все студенты университета Мэйдзи Гакуин в той или иной ситуации удостаивались наименования каваии, в то время как в университете Акита таких респондентов была треть — в половине случаев речь шла о детских годах. Во всяком случае, такова ситуация в целом. Даже если соответствующие случаи были редки, мальчики по большей части были склонны подробно описывать обстоятельства того времени. Если речь шла о родственниках и их личных кавайных вещах, респонденты стеснялись или противоречили сами себе, словом, не отличались словоохотливостью, а тут, наоборот, они отвечали вполне развернуто, даже если воспоминания были не из приятных. Посмотрим на конкретные примеры.

«У меня была прическа, как у девочки, и одноклассница мне сказала: каваии»; «Дело было, когда я перешел в среднюю школу; кто-то из старших меня так назвал, когда я до самого верха застегнул молнию спортивной куртки»; «Так меня назвала девочка на год меня старше, с которой мы были в паре на уроке по устному английскому. Когда я решил спросить, как называется то, что на ней было надето, джемпер это или куртка, и спросил, не подумав, она в ответ почему-то назвала меня каваии, и с тех пор меня все время так называют»; «Когда я что-то перепутал, а затем непроизвольно скорчил смешную рожу[84]»; «Когда ем Pocky[85], я даже сам себя считаю каваии»; «В детстве, что бы я ни сделал, меня все время так называли»; «Когда спровоцировал у своей девушки материнский инстинкт. Когда мы ели пасту, мне на палец капнул соус, она его слизнула, а я тут же облизнул ее палец в ответ».

Перейти на страницу:

Все книги серии Культура повседневности

Unitas, или Краткая история туалета
Unitas, или Краткая история туалета

В книге петербургского литератора и историка Игоря Богданова рассказывается история туалета. Сам предмет уже давно не вызывает в обществе чувства стыда или неловкости, однако исследования этой темы в нашей стране, по существу, еще не было. Между тем история вопроса уходит корнями в глубокую древность, когда первобытный человек предпринимал попытки соорудить что-то вроде унитаза. Автор повествует о том, где и как в разные эпохи и в разных странах устраивались отхожие места, пока, наконец, в Англии не изобрели ватерклозет. С тех пор человек продолжает эксперименты с пространством и материалом, так что некоторые нынешние туалеты являют собою чудеса дизайнерского искусства. Читатель узнает о том, с какими трудностями сталкивались в известных обстоятельствах классики русской литературы, что стало с налаженной туалетной системой в России после 1917 года и какие надписи в туалетах попали в разряд вечных истин. Не забыта, разумеется, и история туалетной бумаги.

Игорь Алексеевич Богданов , Игорь Богданов

Культурология / Образование и наука
Париж в 1814-1848 годах. Повседневная жизнь
Париж в 1814-1848 годах. Повседневная жизнь

Париж первой половины XIX века был и похож, и не похож на современную столицу Франции. С одной стороны, это был город роскошных магазинов и блестящих витрин, с оживленным движением городского транспорта и даже «пробками» на улицах. С другой стороны, здесь по мостовой лились потоки грязи, а во дворах содержали коров, свиней и домашнюю птицу. Книга историка русско-французских культурных связей Веры Мильчиной – это подробное и увлекательное описание самых разных сторон парижской жизни в позапрошлом столетии. Как складывался день и год жителей Парижа в 1814–1848 годах? Как парижане торговали и как ходили за покупками? как ели в кафе и в ресторанах? как принимали ванну и как играли в карты? как развлекались и, по выражению русского мемуариста, «зевали по улицам»? как читали газеты и на чем ездили по городу? что смотрели в театрах и музеях? где учились и где молились? Ответы на эти и многие другие вопросы содержатся в книге, куда включены пространные фрагменты из записок русских путешественников и очерков французских бытописателей первой половины XIX века.

Вера Аркадьевна Мильчина

Публицистика / Культурология / История / Образование и наука / Документальное
Дым отечества, или Краткая история табакокурения
Дым отечества, или Краткая история табакокурения

Эта книга посвящена истории табака и курения в Петербурге — Ленинграде — Петрограде: от основания города до наших дней. Разумеется, приключения табака в России рассматриваются автором в контексте «общей истории» табака — мы узнаем о том, как европейцы впервые столкнулись с ним, как лечили им кашель и головную боль, как изгоняли из курильщиков дьявола и как табак выращивали вместе с фикусом. Автор воспроизводит историю табакокурения в мельчайших деталях, рассказывая о появлении первых табачных фабрик и о роли сигарет в советских фильмах, о том, как власть боролась с табаком и, напротив, поощряла курильщиков, о том, как в блокадном Ленинграде делали папиросы из опавших листьев и о том, как появилась культура табакерок… Попутно сообщается, почему императрица Екатерина II табак не курила, а нюхала, чем отличается «Ракета» от «Спорта», что такое «розовый табак» и деэротизированная папироса, откуда взялась махорка, чем хороши «нюхари», умеет ли табачник заговаривать зубы, когда в СССР появились сигареты с фильтром, почему Леонид Брежнев стрелял сигареты и даже где можно было найти табак в 1842 году.

Игорь Алексеевич Богданов

История / Образование и наука

Похожие книги

Теория культуры
Теория культуры

Учебное пособие создано коллективом высококвалифицированных специалистов кафедры теории и истории культуры Санкт–Петербургского государственного университета культуры и искусств. В нем изложены теоретические представления о культуре, ее сущности, становлении и развитии, особенностях и методах изучения. В книге также рассматриваются такие вопросы, как преемственность и новаторство в культуре, культура повседневности, семиотика культуры и межкультурных коммуникаций. Большое место в издании уделено специфике современной, в том числе постмодернистской, культуры, векторам дальнейшего развития культурологии.Учебное пособие полностью соответствует Государственному образовательному стандарту по предмету «Теория культуры» и предназначено для студентов, обучающихся по направлению «Культурология», и преподавателей культурологических дисциплин. Написанное ярко и доходчиво, оно будет интересно также историкам, философам, искусствоведам и всем тем, кого привлекают проблемы развития культуры.

Коллектив Авторов , Ксения Вячеславовна Резникова , Наталья Петровна Копцева

Культурология / Детская образовательная литература / Книги Для Детей / Образование и наука
100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 2
100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 2

«Архипелаг ГУЛАГ», Библия, «Тысяча и одна ночь», «Над пропастью во ржи», «Горе от ума», «Конек-Горбунок»… На первый взгляд, эти книги ничто не объединяет. Однако у них общая судьба — быть под запретом. История мировой литературы знает множество примеров табуированных произведений, признанных по тем или иным причинам «опасными для общества». Печально, что даже в 21 веке эта проблема не перестает быть актуальной. «Сатанинские стихи» Салмана Рушди, приговоренного в 1989 году к смертной казни духовным лидером Ирана, до сих пор не печатаются в большинстве стран, а автор вынужден скрываться от преследования в Британии. Пока существует нетерпимость к свободному выражению мыслей, цензура будет и дальше уничтожать шедевры литературного искусства.Этот сборник содержит истории о 100 книгах, запрещенных или подвергшихся цензуре по политическим, религиозным, сексуальным или социальным мотивам. Судьба каждой такой книги поистине трагична. Их не разрешали печатать, сокращали, проклинали в церквях, сжигали, убирали с библиотечных полок и магазинных прилавков. На авторов подавали в суд, высылали из страны, их оскорбляли, унижали, притесняли. Многие из них были казнены.В разное время запрету подвергались величайшие литературные произведения. Среди них: «Страдания юного Вертера» Гете, «Доктор Живаго» Пастернака, «Цветы зла» Бодлера, «Улисс» Джойса, «Госпожа Бовари» Флобера, «Демон» Лермонтова и другие. Известно, что русская литература пострадала, главным образом, от политической цензуры, которая успешно действовала как во времена царской России, так и во времена Советского Союза.Истории запрещенных книг ясно показывают, что свобода слова существует пока только на бумаге, а не в умах, и человеку еще долго предстоит учиться уважать мнение и мысли других людей.Во второй части вам предлагается обзор книг преследовавшихся по сексуальным и социальным мотивам

Алексей Евстратов , Дон Б. Соува , Маргарет Балд , Николай Дж Каролидес , Николай Дж. Каролидес

Культурология / История / Литературоведение / Образование и наука