Теория красоты

Само собою разумеется, что все вы вполне обладаете премудростью змия; обращаясь к вам с настоящими предостережением, я признаю все змеиное ваше совершенство. Вы во всех отношениях так же мудры, как пифии, но в одном я бы просил вас быть мудрее его: не глотайте пищу, не попробовав, никакую пищу, но менее всего специально рекомендованную змием пищу познания. Подумайте, как вкусна и изысканна была она в старину, когда не сделалась еще столь обыкновенной и когда молодежь, лучшая часть молодежи, действительно алкала и жаждала ее. Тогда юноша отправлялся в Кембридж, в Падую или в Бонн, как на роскошное пиршество, где ожидали его великолепные яства и тонкие вина. Теперь он идет только затем, чтобы поглощать пищу, и не испытывает при этом даже того удовольствия, какое испытывает обжора. Нет, он глотает самым унылым и методическим образом, как констриктор, все время не чувствуя никакого вкуса. Помните, что говорил вам профессор Гексли, – это было интересно и ново для меня; огромный боа, в сущности, не глотает пищу, а только втягивает ее в себя, как в мешок. Точно так же заставляете вы поступать несчастного современного студента; он должен поймать добычу, вонзить в нее зубы и крепко натянуть на нее свою кожу. Недавно я говорил вам, что современные художники не отличают змею от колбасы, но – сохрани нас Бог и помилуй! – профессора университетов так успешно ведут дело, что скоро нам трудно будет отличить человека от колбасы!

Припомните, какой прекрасной вещью в старину была книга, в уголке у камина, в саду или в поле; тогда она действительно читалась; как вкусно было погрызть ее в разных местах, если она принадлежала к категории пряников, отрезать себе чудесный, жирный и тонкий кусок, если была ростбифного свойства. Но как вы теперь поступаете с книгой, даже самой лучшей? Вы отдаете ее рецензенту, чтобы он, во-первых, содрал с нее кожу, вынул кости, потом изжевал ее, облизал и сунул вам в рот, как горсть пилава. И в конце концов вам невкусно. Увы, благодаря этому возрастающему притуплению способности наслаждаться литературой вы все, даже в самой добросовестной своей деятельности, становитесь болезненно чувствительны к уколам самолюбия и совершенно подпадаете самым низменным соблазнам школьного соревнования.

Как часто приходится мне получать письма от даровитых и умных молодых людей, которые жалуются на потерю сил и трату времени, но в заключение всегда прибавляют одно и то же: «Я должен окончить курс с самой высшей степенью, чтобы отец был доволен». А отцы любят своих мальчуганов и в то же время словами своими отравляют им кровь змеиным ядом, поражают глаза слепотой ко всем истинным радостям, целям и заслугам науки и литературы; они и сами, кажется, забыли то, что прежде было догматом веры всякого англичанина: единственный путь чести – путь честности, единственное почетное место – то, для которого вы годитесь. Сделайте ваших детей счастливыми, пока они дети; если отличия ожидают их, пусть они придут в свое время, после хорошо проведенных и памятных лет; но не мешайте им теперь беззаботно и радостно преломлять и вкушать небесный хлеб и делиться им с теми, кому не дано его; и да благословит вас Бог перед обедом и после него.

Книги

Книги разделяются на две категории: на книги нынешнего дня и на книги всех времен. Заметьте это различие; оно обусловлено не одним только достоинством. Дело не ограничивается тем, что плохие книги перестают существовать, а хорошие живут; различие заключается в самом роде книг. Есть хорошие книги настоящего дня и хорошие книги всех времен; дурные книги настоящего дня и дурные книги всех времен. Я, во-первых, должен определить это различие.