Теория литературы

С этой точки зрения не являются народными ни Пушкин, ни Лермонтов, ни Гоголь, ни даже Кольцов. Политические стихи Беранже – идеал народности у Добролюбова. «Народность понимаем мы не только как уменье изобразить красоты природы местной, употребить мелкое выражение, подслушанное у народа, верно представить обряды, обычаи и т. п. Все это есть у Пушкина. Но чтобы быть поэтом именно народным, надо больше: надо проникнуться народным духом, прожить его жизнью, стать вровень с ним, отбросить все предрассудки сословий, книжного учения и пр., прочувствовать всем тем простым чувством, каким обладает народ. Этого Пушкину недоставало», – пишет он.

Пушкин овладел «формой русской народности», «содержание ее и для Пушкина было еще недоступно», – говорит Добролюбов.

В заметках и статьях о Пушкине – «Александр Сергеевич Пушкин» (1856), «Сочинения Пушкина» (1858), – опираясь на разыскания и публикации П.В. Анненкова, Добролюбов дает обзор жизненного и творческого пути, как он говорит, «великого национального поэта» «исключительно художественного направления», творчество которого в новых условиях имеет лишь историческое значение. В творчестве Пушкина, по утверждению Добролюбова, в формах живого русского языка отразилась русская действительность во всем ее многообразии. Творчество Пушкина, полагает критик, подчинено идее «чистой художественности», особенно в его лирике. Общественные вопросы, утверждает Добролюбов, ставились Пушкиным только в самом раннем периоде его творчества в таких стихотворениях, как «Лицинию», «Воспоминания в Царском Селе», «Наполеон на Эльбе». В основном же Пушкин не особенно заботился о выражении мысли в своих стихах, хотя в них как бы сама собой обнаруживалась «затаенная» мысль о несовершенстве окружающей действительности. Пушкин, полагает критик, – «натура неглубокая», в силу своих «эпикурейских наклонностей» и «генеалогических предрассудков» изобразил жизнь немногочисленного образованного «класса людей», а не народа. В стихах, посвященных темам поэта и поэзии, патриотизма, Пушкин, по мнению критика, сделал шаг назад, к Державину и Ломоносову. При всей «громадности поэтического таланта Пушкина» у него не было «серьезных убеждений», и это было важнейшим недостатком его поэзии. Как видно, в оценке творчества Пушкина Добролюбов исходил из социологических позиций, подчиняя свои оценки задачам активного общественного служения искусства, задачам радикальных социальных преобразований.

Тем не менее Добролюбов возлагал на литератору большие надежды: «Если бы мы думали, что литература вообще ничего не может значить в народной жизни, то мы всякое писание считали бы бесполезным и, конечно, не стали бы сами писать того, что пишем. Но мы убеждены, что при известной степени развития народа литература становится одною из сил, движущих общество. И мы не отказываемся от надежды, что и у нас в России литература когда-нибудь получит такое значение… Мы хотим верить, что это когда-нибудь будет».

Добролюбов ведет борьбу против светской дворянской литературы (статьи о творчестве Е.П. Ростопчиной, В.Г. Бенедиктова, Е.Ф. Розена, В.А. Соллогуба). Соллогуб для него – писатель-«дилетант», выразитель интересов «большого света». Герой Соллогуба не имеет «ни правил, ни взглядов; он по легкомыслию готов совершить доблестный подвиг, так же как и покуситься на гнуснейшее преступление… Он почти никогда не думает, а только кричит, повторяя то, что слышал от других, и слова его никогда не сходятся с поступками».

В статье «Что такое обломовщина?» содержатся не только рассуждения «по поводу», но и этический анализ: Добролюбов занимается «более общими соображениями о содержании и значении романа». Этим задачам, по Добролюбову, соответствовал реалистический метод искусства. «Реализм вторгается повсюду, – писал Добролюбов, – жизненный реализм должен водвориться и в поэзии». В то же время и его критика соответствовала новому этапу развития русской литературы. Добролюбов – автор учения о «реальной критике».

«Реальная критика» для Добролюбова не соотнесение «должного» с получившимся, а объяснение и систематизация. А.В. Дружинин, Б.Н. Алмазов и другие исповедовали так называемую «артистическую» теорию, т. е. требовали «от писателя того, чтобы он весь век оставался круглым дураком». Для «реальной критики» «не столько важно то, что хотел сказать автор, сколько то, что сказал… хотя бы и ненамеренно, просто вследствие правдивого воспроизведения фактов жизни», – полагает критик.