Теория литературы. Чтение как творчество: учебное пособие

Леонид Павлович Кременцов Теория литературы. Чтение как творчество

Введение

Поэту ПЛ. Вяземскому (1792–1880), несмотря на то что число грамотных в России в его время было ничтожно, принадлежит интереснейшее наблюдение: «Публика делится на два разряда, а именно читающих и читателей. Тут почти та же разница, что между пишущими и писателями. Нечего и говорить, что в том и в другом случае большинство на стороне первых»[1].

В двадцатом веке, когда читать научились практически все, различать чтение просто текстов и текстов художественных стало очевидной необходимостью. Принципиальное различие этих «чтений» обнаруживается при сравнении процессов, протекающих в сознании читателя и читающего. Получая и осмысляя необходимую информацию, читающий откладывает ее до востребования в кладовую своей памяти. Читатель же с помощью воображения, фантазии, интуиции создает в своем сознании художественный мир, становясь таким образом сотворцом писателя, соавтором.

Лев Николаевич Толстой был убежден, что формирование основных нравственно-психологических особенностей личности человека завершается на пятом году его жизни. В дальнейшем происходят главным образом количественные изменения. Но и в том, и в другом процессе он высочайшим образом ценил роль художественного слова как письменного, так и устного. Писатель хорошо понимал, что чтение-восприятие «Войны и мира» или «Воскресения» потребует особых навыков, высокой культуры, жизненного опыта. Поэтому среди его сочинений важное место принадлежит рассказам и повестям, рассчитанным на разные возрасты и разные уровни интеллектуального и эстетического развития. Они вошли в его «Азбуку», состоящую из «Четырех русских книг для чтения», и «Новую азбуку», а также в цикл так называемых «народных рассказов». Один из них – «Чем люди живы» – через сто лет перевернул душу персонажа романа А. Солженицына «Раковый корпус». Нужно очень пожалеть о том, что двадцатый век недооценил этой части художественного, наследия великого человека и великого писателя.

Таким виделся естественный порядок вещей. Чтение художественной литературы было и остается одним из любимейших увлечений русской интеллигенции, непременной частью ее духовной жизни. Но к концу двадцатого века положение художественной литературы в России существенно изменилось.

В марте 1999 группа депутатов Государственной думы внесла предложение об изъятии литературы из школьной программы – за ненадобностью. Кто-то возмутился: деятели культуры во главе с академиком Д. С. Лихачевым выступили в печати с доказательствами абсурдности депутатских инвектив. Кому-то эта акция напомнила давнюю попытку футуристов «сбросить Пушкина, Толстого, Достоевского с парохода современности». Но когда эмоции угасли, обнаружилось, что в некоторых доводах депутатов все-таки был свой резон. Преподавание литературы в большинстве школ оставляет желать лучшего. Это признают многие: учителя и ученики в первую очередь. Художественная литература – единственный вид искусства, с которым школьник постоянно общается на протяжении 10–11 лет. И каких лет! Придя к учителю ребенком, он расстается с ним взрослым человеком. Литература должна принимать самое активное участие в формировании личности, ее нравственно-эстетических принципов. Принимает ли?

На положение литературы в школе самое непосредственное влияние оказывает культурная жизнь в семье и в стране. В свою очередь, могут играть роль особенности текущего литературного процесса, отношение к классике, место телевидения и других подобных развлечений. Оставим пока в стороне разговор о личности преподавателя словесности.

В начале двадцатого столетия успехи науки, промышленности и искусства обещали России прогресс и процветание. Блестящий серебряный век русской литературы, хотя и оказался коротким, оставил глубокий след в истории мировой словесности. Но обещания обманули, надежды не сбылись.

Судьба русской литературы в двадцатом веке складывалась так же трагически, как и судьбы читателей, страдавших под тяжестью неслыханных испытаний: кровавых войн и революций, репрессий, жесточайших несправедливостей, насилия, унижения, лжи, демагогии, лицемерия. Ее развитие после 1917 г. оказалось насильственным образом трансформировано и протекало в трех отдельных руслах:

 литература русского зарубежья – И. Бунин, И. Шмелев, В. Набоков и др.;

 литература, не признанная официально и в свое время в СССР не печатавшаяся – А. Ахматова, М. Булгаков, А. Платонов и др.;

 русская советская литература (по преимуществу социалистического реализма) – М. Горький, В. Маяковский, М. Шолохов и др.

Пострадали все: литература русского зарубежья утратила связь с родной почвой, потеряла читателя; литература так называемой внутренней эмиграции подверглась преследованиям и запретам; литература социалистического реализма, отгородившись железным занавесом от мирового литературного процесса, попыталась установить свои особые «правила игры», но в конечном счете потерпела неудачу.