Теория механизмов и души (СИ)

   -- И не надейтесь, -- насмешливо отмахнулся доктор, явно не испытывавший никакого снисхождения к моим мучениям. -- Сами виноваты, пришли бы сразу -- выпили бы капсулу. Так что вот вам наука впредь, не надо затягивать с лечением. Нате, держите, я обещал глюкозу.

   -- А сейчас нельзя было капсулу? -- возмутилась я, но пару сладких таблеток в рот закинула.

   -- С последнего приёма пищи прошло почти восемь часов, конечно, нельзя, -- спокойно ответил мужчина. -- Вы же не хотите себе проблем ещё и с желудком?

   -- Не надо мне ещё проблем, их и без желудка достаточно, -- со вздохом отозвалась я.

   -- Здравствуй, здравомыслие! Пойдёмте, нечего пугать людей зелёной физиономией.

   Я покорно поднялась с места и обняла обеими руками миску, прижав к груди, чем вызвала у Риниша очередной приступ веселья. Мужчина подхватил меня под локоть и поволок прочь; в отличие от меня, его качка совершенно не беспокоила.

   -- А куда мы идём?

   -- В лазарет, -- лаконично отозвался он.

   -- Но...

   -- Фириш, сейчас три часа утра. Пожалуйста, не надо со мной спорить. В это время суток подобные опрометчивые действия могут негативно сказаться на вашем здоровье. Очень негативно.

   Я едва успела прикусить язык и не спросить, как именно. Не верить собеседнику не получалось, а провоцировать не хотелось.

   Лазарет оказался комнатой чуть больше моей каюты, только вместо одной койки их здесь помещалось аж четыре штуки, по обе стороны от входа, друг над другом. И посередине, напротив двери, небольшой столик, на котором собственно и заканчивалась вся обстановка.

   -- А почему здесь так тесно? И прохладнее, чем в остальных комнатах...

   -- С прохладой всё просто, здесь вентиляция лучше. Когда поднимемся выше над горами, придётся включать обогрев. А тесно -- потому что это лазарет. Место, где можно разместить заразных больных и изолировать их от остального экипажа. Если вы не обратили внимания, здесь дверь прочнее, чем в каютах, да ещё запирается снаружи. В случае подозрения эпидемии на борту, знаете ли, не до удобств отдельных членов экипажа. Моя каюта находится рядом, чтобы при необходимости быстро явиться. Кстати, если что-то случится, жмите вот на эту кнопку, это звонок, я сразу приду.

   -- Зачем вы сказали про дверь, а? -- тоскливо уточнила я и присела на край койки.

   -- Я не буду запирать, не нервничайте. Доброй ночи, Фириш, -- проговорил ту Рейн и вышел. Я ещё некоторое время посидела неподвижно, лелея собственные страхи и терзаясь чувством вины, но вскоре плюнула на всё это и улеглась в постель. И -- спасибо чудодейственному лекарству -- уснула мгновенно.

   Утро встретило меня сухостью во рту и несколько мутным общим состоянием, но ни в какое сравнение с ночными приключениями эти мелочи не шли. В лазарете всё было по-прежнему, разве что миска куда-то делась -- видимо, доктор заходил под утро, обнаружил меня спящей и вернул посуду на место. Стены всё ещё качались, причём как будто сильнее, но это осложняло жизнь исключительно в техническом смысле: при ходьбе приходилось держаться за стену.

   К счастью, в лазарете меня не закрыли, поэтому путь к каюте оказался свободен. Кроме того, по счастью я никого не встретила в коридорах.

   Одна проблема: лучше бы я не смотрела на себя в зеркало, потому что результат оказался удручающим. Под глазами круги, лицо бледное и помятое, волосы всклокоченные.

   Приводя себя в порядок, прокручивала в памяти ночные события, и настроения всё это не добавляло. Гичир ту Русс на каком-то глубоко подсознательном уровне воспринимался эдаким кумиром, авторитетом во всём, чьё одобрение чрезвычайно важно для собственного спокойствия. Понятия не имею, почему он вызывал такие эмоции, но добиться его уважения и расположения очень хотелось. Причём, кажется, хотелось не только мне, но и всем его подчинённым. Наверное, это можно считать каким-то личным врождённым талантом, особым сортом обаяния. А я с завидным постоянством роняю себя в собственных глазах, а уж в его -- тем более. То приступ паники, теперь эта сцена в гостиной...

   Мелькнула робкая трусливая мысль спрятаться и старательно избегать встреч с капитаном, но я решительно прогнала её прочь. Ещё чего не хватало -- прятаться от кого-то в замкнутом пространстве и ограниченном коллективе. Так недолго превратиться во всеобщее посмешище. Решат, что влюбилась, и Мух первый затюкает меня шуточками на тему, что уж говорить о посторонних!

   Взрослые разумные люди, совершив ошибку или глупость, пытаются её исправить или хотя бы извиниться, вот этим я и займусь.

   Возможность поговорить предоставилась вскоре после обеда (завтрак я снова проспала), и я решительно начала с главного.

   -- Гичир, я бы хотела извиниться за вчерашнее.

   -- За что? -- вопросительно вскинул брови мужчина.

   -- За ночные события. Я не хотела никого утруждать, поэтому...

   -- Неужели вы настолько плохого мнения об окружающих? -- перебил капитан, чуть нахмурившись, а взгляд его стал неприятно пристальным, прохладным.

   -- Почему? -- опешила я.