Теория невероятности

«Finita la commedia» – представление окончено, – говорили некогда по окончанию театрального действия римляне. Но в жизни, по завершению одного действия начинается следующее, а за ним ещё и ещё, и так до бесконечности человеческой на земле. А после, и вообще, до скончания мироздания, которое ведает всеми началами и окончаниями всего сущего во вселенной. Вот и разберись, где чёрт живёт?..

Николай узнал о нелепой гибели министра службы безопасности, и у него неприятно ёкнуло сердце, дерзко намекнув о причастности к содеянному. Он сразу вспомнил внушительные формы Фаины Франсуазовны и её пугающую решимость в достижении поставленной цели. Николай гнал прочь навязчивые мысли о своем участии в совершённом, невнимательно слушая доклад о том, как дерзкая ворона влетела в открытое для мытья стекол окно, по инструкции всегда строго закрытое, и спикировала на старинную вазу, та свалилась с постамента у лестницы… толкнула статую рыцаря в доспехах… а та ещё кого-то и так десять случайностей, и вот печальный результат…

«Вот чертова баба!.. – и крысиные коготки драли сердце, лёгкие, вот они добрались до печени. – Не трогайте, не трогайте, она очень мягкая и уязвимая!.. – кричал, словно в бреду президент. Крик стоял в голове, распирая черепную коробку, но крепко сомкнутые губы едва шевелились и вряд ли пропустили бы звук. Он с трудом дождался окончание доклада, молча махнул рукой, мол, всё, идите, оставьте меня… так как когтистая гадина по-прежнему драла его изнутри, а в голове всё так же стоял истерический крик, доступный только ему самому.

«Заказчик убийства – хорош гусь…», – первая мысль, которая пришла в голову при пробуждении. Президент проснулся раньше обычного, но не мог заставить себя встать с кровати. Гадкие мысли вертелись хороводом: «А свидетелей-то нашего разговора, там, в подвалах… не было. И вода журчала со всех кранов в посудомойках… не могло быть очевидцев… Меня могли понять не правильно, так что… чист, чист, как банный лист. Сказано ведь: нелепая случайность, цепочка нелепейших невероятностей, что ещё надо? – Однако, надо. – Те, двое, всё ещё живы и они знают, что я двойник. С ними тоже произойдут идиотские случайности? Много случайностей – это уже закономерности. Пойдут толки, догадки, вымыслы – гадкий народец эти людишки. В лицо смотрят – преданней некуда, а повернешься спиной – никаких гарантий…» Президент поднялся с кровати и направился в душевую комнату, прислугу вызывать не стал – не то настроение, да и не свыкся ещё, что из грязи, да прямо в князи… И этот, сугубо президентский закон: «Всё разрешено, ничего не запрещено», – не впитался ещё в каждую жилку-пору, извилину своим ядом пренебрежения к окружающим.

Николай изо всех сил старался не вспоминать Фаину Франсуазовну, но видно, мощь противодействующего духа гнала мысли обратно в голову. О, эта самая, голова! Она давно уже предупреждала о надвигающемся событии, извещая об этом совершенно странным образом: с крана шла постоянно мутная вода. Сколько не пытались сантехники, санитарные службы, а после и куча чиновников разобраться в этом явлении ничего у них не вышло. И не могло выйти, так как воду мутила мадам Трактор, вздымая пенистые волны своей деятельностью. Президент ощущал это; такова была его планида – знать и чувствовать, что происходит вокруг. И как только из крана заструилась чистая прозрачная вода, он сразу понял, что произошло, и был уверен, что волнения вокруг Фаины Франсуазовны временно улеглись.

И тут он снова вспомнил о Наталье. Все чувства остались теми же, но теперь Николай смотрел на свой роман с высоты президентской должности и тех обязанностей, которые на него свалились. Некое невидимое препятствие стало между его «хочу» и вновь рожденным «должен». К тому же, трагическое происшествие давило на психику, а та – на мочевой пузырь…

Погребение министра службы безопасности было запланировано через день, и предполагало расслабление нервной системы несколько после… Но даже, после того, как эта проблема была закрыта, и траурную речь президента республики опубликовали все газеты, хотя на погребении он не был и речи не произносил, что-то неясное мешало ему спланировать встречу с любимой. Ах да, возможно, причиной тому были те, оставшиеся двое, знающие всё о его восхождении в президенты и могущие нарушить все планы единым мановением руки. И если память забывала и обманывала, то ощущения опасности не позволяли расслабиться.

Прошло две недели, а следом пробежала ещё одна. Всё двигалось своим чередом: приёмы, речи, заседания, завтраки, обеды, поздние ужины… просители, спонсоры, чиновники…