Теория невероятности (СИ)

Охрана прибыла на место происшествия, как обычно водится, следом за любознательными чиновниками. Кнопку опасности нажала-таки секретарша, перед тем, как выбежать в коридор. Впоследствии объясняя происшедшее, она невольно скажет: "Он, видно, даже сигнал подать не смог... бедненький". Но эти слова не попадут ни в протокол, ни в дело. Следователь посчитает, что это к делу не относиться. Да и как можно верить женскому слову, травмированному эмоциональным потрясением. К тому же, на вопрос следователя, что заставило выкрикнуть фразу: "Сейчас она его загрызёт..." - секретарша упорно настаивала, что видела клыки, как у моржа и налившиеся кровью глаза у вошедшего Трактора, тьфуй... у мадам Жопан Ф.Ф. И на последующий вопрос, куда же клыки, в таком случае, поделись, секретарша уверяла, что они и сейчас на прежнем месте, и их не видно только из-за желания кое-кого не замечать очевидное. После таких ответов, следователь уверился, что секретаршу не мешало бы поместить в лечебницу и основательно подлечить.

После вскрытия, врачами был поставлен диагноз - инфаркт миокарда.

"Что я говорила! - радостно подпрыгнула Фаина Франсуазовна, услышав заключение медиков. - Совсем квелый был, хоть и госсекретарь - женских объятий не вынес... бы... возможно, - поправилась Трактор. - И грызть его никакой нужды не было... уж очень хлипкий".

Госпожа Жопан уединившись в своих апартаментах, подсела к столику с зеркалом. Из маленького ящичка она достала надфиль. Опустив пальцами нижнюю губу и закатив верхнюю, обнажила клыки, весело заигравшие безупречной белизной. "Не такие, конечно, как у моржа, но тоже ничего... - мысленно ободрила себя владелица, и стала инструментом подтачивать свою гордость, - личное оружие должно быть всегда готово к работе - работа такая".

* * *

Когда президент узнал о трагической судьбе государственного секретаря, на душе стало пусто и холодно. Не таким представлял он своё президентство. Знал, что в этом болоте чертей предостаточно водится, но, что сам так быстро и глубоко в нем увязнет? - это огорчало моральный кодекс нормального человека, заложенного с молодости. И пилило, пилило... хоть на каждое обвинение и находилось вынужденное оправдание.

На смену душевного холода и пустоте пришёл нездоровый жар: а как же Трактор? - Фаина Франсуазовна? Догадывается, что он... не совсем президент, а точнее - самозванец под именем народного избранника Есентука Курила Кириловича? Заметила разницу, пронзилась мимолётной догадкой? Доложили ли ей из неизвестных источников обстоятельства подмены президента? Как с ней-то быть? Приблизить или вовсе убрать? Ведь трое важных государственных лиц жизнью поперхнулись из-за его прихоти. Столько крови пролилось... не явной, правда, но всё ж... Так стоит ли рисковать и оставлять... Николай подавился мыслями. ...Оставлять такого свидетеля, он же и исполнитель негласного поручения, на страх своему дальнейшему жизненному расцвету? А с другой стороны, необходимы надёжные, исполнительные помощники - как без них? Голова кругом шла от стольких навалившихся вопросов. И это он ещё не подошёл к решению государственных вопросов: народное хозяйство со всеми его заводами, фермами, полями, лесами, строительством, ресурсами и ещё бог знает чем; финансы, политика... черт бы её выдрал за космы. Николай подошёл к бару, налил полфужера коньяку и залпом выпил. Он повторил эту операцию ещё дважды, закусывая лишь шоколадом, и будоражащие вопросы стали потихоньку удаляться прочь - видно, ушли туда, откуда явились. А следом явились приятные мысли. "О! - подумал Николай, - кажется, я иду верным путём".

Спустя неделю, Елизавета Павловна - секретарша так грустно окончившего жизнь, почившего в личном кабинете государственного секретаря, вернулась домой с работы в противнейшем состоянии организма. Хотелось ругаться, плеваться... - атмосфера последних дней располагала.

Она одела мягкие тапочки в коридоре, сбросила лёгкую прозрачную кофточку на пуфик и, зайдя на кухню, обомлела. Груда немытой использованной посуды с объедками завалила стол. Использованные салфетки в опустошённых стаканах отдавали нравами свойственным прежде общественным столовым. Фужеры лежали в грязных тарелках. У Елизаветы Павловны закружилась голова, и ослабели ноги. Она опустилась на стульчик и мысли пчелиным роем пронеслись в голове. Кто мог забраться в квартиру одинокой женщины и сотворить такое свинство? И почему не сработала сигнализация? Да и вообще, как такое могло быть: воры, устроившие пиршество в чужой квартире - сплошная чушь, глупости и не стыковки. Елизавета Павловна встала со стула, подошла к холодильнику и не смело открыла дверцу. Опустошённые полки лишились своих деликатесов. Кое-что осталось, но было вывернуто из своих посудин, пакетиков, кулёчков. Создавалось впечатление, что здесь рылась группа голодных бездомных субъектов, или же какие-то аборигены с диких островов.