Теория падений (Записки зонального менеджера)

В пять часов вечера на эскалаторе из салона “Артиколи” на второй этаж медленно восходила судьба господина Соколкина Радика — он узнал седую голову и черные густые брови Зоненфельда, его ладную фигурку сорок восьмого размера, регулар или корто, скорее всего корто. “Вот теперь я понял, боже, зачем ты послал меня в этот магазин! — сам себе сказал Радик и ухмыльнулся под нос. — Спасибо, спасибо Тебе!” И ровно в этот момент из динамиков раздалась грустная, нежная и трагически сдержанная просьба Патрисии Каас: “Иф ю гоу эвэй, иф ю гоу эвэй…” Она всегда была хорошим знаком для Радика.

— Я бы хотел приобрести летний костюм, — Зоненфельд не узнал Радика, он даже не посмотрел на него, просто обратился как к отдельно взятой торговой функции.

— Я бы предложил вам Корнелиани, с кручением нити сто пятьдесят, — говорил Радик, хотя заранее отложил все костюмы 48 Сorto. — Потому что кручение нити сто восемьдесят, как у Китона или Бриони, — это слишком торжественный вариант. Ткань настолько тонкая, что видно зажигалку во внутреннем кармане, не говоря уже про телефон, и она тянется. А в этом костюме можно работать за компьютером, вести автомобиль и так далее. Ткань очень функциональная.

— Да-да. Меня устраивает такая ткань.

Костюм сел идеально: приподнял линию груди, очертил плечи, мужественно поджал талию и словно бы распрямил сутулую фигуру ученого.

— Ну, как вам? — Радик едва сдерживал ликование. — Что скажете?

— Неплохо, по-моему, — Зоненфельд поджимал губами улыбку удовольствия. — Сейчас придет мой помощник, мы с ним посоветуемся, я ему доверяю.

— Константин Петрович! — не выдержал Радик. — Вы меня не помните? Вы нам лекции по математическому моделированию читали.

— Что вы говорите?! Да-а, слушайте, — близоруко прищурился он.

— В МАИ!

— А я даже и не смотрю, продавец и продавец.

— Я защищался у вас.

— Так-так, что-то припоминаю... По технологии бароиндикаторных покрытий защищались?

— По теории опасных сближений. Радий Соколкин.

— Так-так. Слушайте, а что же вы здесь делаете?

— Подрабатываю, временно, у меня ребенок родился.

— Что ж, поздравляю, коллега, поздравляю!

— Константин Петрович, это неважно, я хотел вам предложить посмотреть мои изыскания, могущие иметь практическое применение. Не могли бы вы… Флэшка! — Радик хлопнул по карману, но флэшки не было. — Я сохранил на флэшке, специально для вас, как раз для такого случая. Ну, где же она?!

— Извините, — Константин Петрович вынул мобильник. — Алло! Поднимайся. Я здесь, на втором этаже, отдел Корнелиани. Жду… Радик, не волнуйтесь, вышлите ее на мой электронный адрес.

— Да-да, точно! Я вам сейчас такую сорочку Зили предложу! — обрадовался Радик и вдруг увидел Болдырева, который на ходу деловито расстегнул бюрократский портфель, подошел к Зоненфельду и с гордостью предъявил какие-то бухгалтерские бумаги.

— Вот! А я что говорил. Поздравляю, дружище! — обрадовался, засуетился Константин Петрович. — Познакомься, кстати, наш коллега, я аж обалдел. Представляешь, подрабатывает продавцом?!

У Радика от смущения слезились глаза.

— А-а, мы знакомы, — Болдырев кивнул Радику. — Привет.

— Да, мы на одном курсе учились! — льстиво обрадовался Радик.

— Геннадий, дайте Радику визитку, он хотел нам свой манускрипт показать.

— Да-а, такое время, — роясь в портфеле, с сожалением заметил Болдырев. — Приходится выбирать между коммерцией и чистой наукой.

— Ну, а как тебе костюм, Геннадий, что скажешь?

— Он на вас как подстреленный, Константин Петрович,— нахмурился Болдырев. — Рукава коротки, по-моему. Вот вытяните руки.

— А Радик говорит, что они и должны быть такие, чтобы манжеты рубашки были видны.

— Я понимаю, Петрович, но не настолько! И сам пиджак куцый какой-то!

— Да-а, да-а, — рассеянно кивал головой Зоненфельд. — Ну, не задерживайтесь в торговле, коллега, — сказал он, отдавая Радику пиджак. — В науке нельзя делать паузы. Любой серьезный перерыв приводит не просто к отставанию от лидеров, а к потере темпа и качества. В этом беда.

— Это не моя беда, Константин Петрович.

— Да, это беда всего нашего, так сказать…

Костюм они не купили. Оживленно беседуя, пошли в Китон, потом в Пал Зилери. Радик посмотрел на визитку Болдырев Геннадий Алексеевич, порвал и выбросил в мусорку под кассой. На эскалаторе ЗОНЕНФЕЛЬД К.П. обернулся, словно ища Радика, словно желая махнуть рукой на прощание, приободрить пожизненного заключенного.

Чтобы не впасть в истерику, Радик глубоко вдыхал и выдыхал.

— Пидоры? — спросил Борис, что-то жуя.

— Нет, мои бывшие коллеги. А может, и пидоры, сейчас ни в чем нельзя быть уверенным.

— А я о чем.

— Есть закурить, Борь?

— Ты же не курил вроде, добрый человек?

— Закуришь тут.

Вышли через парадные вертушки, чтобы не стоять вместе со всеми у служебного входа, спрятались у подъезда Совета федерации и с наслаждением закурили. Чем горше жизнь, тем слаще сигарета.

— Я сегодня одну тему хочу замутить, — сказал Борис. — Просто понял, что надо поставить сразу тысячу, хочу по двадцати линиям двадцать тысяч снять. Обдумываю эту тему.