Теория шести рукопожатий

Патти кивает в ответ. Гинзберг добавляет недостающие десять центов и еще угощает ее стаканчиком кофе. Она идет за ним к его столику и начинает есть свой сэндвич. Гинзберг представляется и заводит разговор о Уолте Уитмене. Своим низким голосом Патти сообщает, что росла недалеко от Кэмдена в Нью-Джерси, где похоронен Уитмен. В этот момент Гинзберга осеняет какая-то мысль. Он наклоняется вперед и вопросительно смотрит на нее.

– Вы что, девушка? – спрашивает он.

– Ну да. Это проблема?

Гинзберг смеется.

– Простите, я принял вас за симпатичного юношу.

Патти понимает, что случилось недоразумение.

– Так что, мне вернуть сэндвич?

– Нет, угощайтесь. Это моя ошибка.

Так, по причине неожиданного взлета цен на сэндвичи с сыром между Гинзберг и Патти Смит завязывается дружба, которая продлится до конца их дней. Они оба обожают придумывать о себе легенды и с годами полюбили вспоминать о своем случайном знакомстве. Как-то раз Гинзберг спрашивает ее:

– Как бы ты описала нашу встречу?

– Я бы сказала, что ты накормил меня, когда я хотела есть, – отвечает она.

Во второй половине жизни Гинзберг, воодушевленный своей подругой, пишет тексты для рок-песен, но без особого успеха: он просто слишком многословен. Со своим вечным великодушием он предваряет ее концерты длинными предисловиями. «Патти Смит была одним из первооткрывателей устной музыкальной поэзии, – говорит он публике в Мичигане 5 апреля 1996 года. – …Она одной из первых начала сочетать музыку и поэзию и так вдохновила молодое поколение, что и многие, кто старше ее, включая и самого меня, учились у нее соединять их».

Ровно через год после этого концерта Гинзберг умирает. На поминальную службу в церкви Св. Марка Патти надевает белую футболку с лицом Рембо и поет «I’m So Lonesome I Could Cry» («Мне так одиноко, что хочется плакать»).

АЛЛЕН ГИНЗБЕРГ навязывает фотографии в стиле ню ФРЭНСИСУ БЭКОНУ

Вилла «Мунирия»,№ 9, улица Магеллан, 1, Танжер

Май 1957

Для западного гомосексуала в 50-е годы не существует второго такого же места, как Танжер[73]. В марте 1957 года Аллен Гинзберг и его бойфренд Питер Орловски прибывают туда и останавливаются у Уильяма Берроуза, бывшего любовника Гинзберга.

В первый же вечер Берроуз, все еще томясь по Гинзбергу, сильно напивается и начинает размахивать мачете. Однако потом все утрясается. Вскоре они заводят привычку жевать по вечерам маджун – чего-то вроде конфет с гашишем, которые нагревают, по неаппетитному выражению Гинзберга, до «консистенции липкого говна», и спорить о природе искусства до самого утра. Иногда дело доходит до рукопашной – как-то ночью Гинзберг охотничьим ножом распарывает рубашку на Берроузе – но в основном они ладят. Ежедневно рано утром Гинзберг удаляется во внутренний дворик, чтобы редактировать бессвязную рукопись «Голого завтрака» Берроуза.

Если у приезжих англичан и есть свой лидер, то это Дэвид Херберт, который правит ими, как выразился кто-то, «хлыстом из заузленного шелка». Они собираются в баре «У Дина», который пользуется дурной славой. Ян Флеминг описывает его так: «нечто среднее между «Уилтонс» и привратницкой в «Уайтс». В письме домой Флеминг прибавляет: «Здесь никого, кроме педиков, и я был для них свежим мясцом… Фрэнсис Бэкон на следующей неделе собирается съехаться со своей подружкой-пианистом».

Подружка-пианист – это Питер Лейси, бывший летчик, участник битвы за Британию, в которого отчаянно влюблен Фрэнсис Бэкон. Чтобы заплатить долги за выпивку, Лейси играет на пианино в баре «У Дина», но пьет слишком много, так что долг с каждой ночью растет. К утру он срывается и становится агрессивным. Однажды он так избивает Бэкона, что приходится накладывать швы у правого глаза, но в конце концов, пишет знакомый, «Бэкон любит Лейси еще сильней».

Кое-кто винит в избиениях местных гопников. «Фрэнсиса постоянно били, – вспоминает Херберт. – Наш генконсул очень расстраивался, он связался с начальником полиции и сказал, что надо же что-то делать по этому поводу. Он ему расписал, что Фрэнсис – очень уважаемый художник. Через несколько дней возвращается категорически сконфуженный начальник полиции. «Pardon, mais il n’y a rien a faire. Le peintre adore ca!»[74]

Секс и насилие в Танжере, кроме того, снабжают вожделеющую прозу Берроуза извращенными завлекалочками: «Город навещают эпидемии насилия, а неприбранных мертвецов пожирают на улицах стервятники. Альбиносы мигают на солнце. Мальчишки сидят на деревьях, томно дрочат. Люди, пожираемые неведомыми болезнями, наблюдают за прохожим злыми, знающими глазами»[75]. Приезжая туда каждый год, Бэкон проводит время с Берроузом, хотя предпочитает наркотикам алкоголь: как-то раз Берроуз дает ему попробовать местного гашиша, и его лицо раздувается, как воздушный шар. Больше Бэкон никогда к нему не притрагивается.