Теория шести рукопожатий

Через два часа беседа подходит к концу. Великий человек, который всегда не прочь поговорить, уверяет своего последователя, что тот ему ничуть не помешал[7].

Семнадцать лет спустя Редьярд Киплинг знаменит на весь мир. Твен с ностальгией вспоминает часы, проведенные в его обществе. «Думаю, он знал больше всех остальных людей, с которыми мне доводилось встречаться, а он знал, что я знаю меньше всех людей, с которыми ему доводилось встречаться… После его ухода мистер Лэнгдон спросил, кто это был. Я сказал: «Он мне чужой, но это замечательный человек – как и я. Мы вдвоем обладаем всей мудростью мира; он знает все, что можно узнать, а я знаю остальное».

Твен, уже семидесятилетний, с энтузиазмом читает все написанное Киплингом. Он каждый день перечитывает «Кима», «и так я без усилий возвращаюсь в Индию… Я плохо знаю свои собственные книги, но знаю книги Киплинга. Для меня они никогда не поблекнут; они по-прежнему яркие, по-прежнему свежие».

Предмет поклонения сам стал поклонником.

МАРК ТВЕН в последний раз встречается с ХЕЛЕН КЕЛЛЕР

Стормфилд, Коннектикут

Февраль 1909 года

Когда коляска Хелен Келлер подъезжает к внушительным гранитным колоннам дома Марка Твена, самый почитаемый в Америке автор уже встречает ее там, хотя она не может ни слышать его, ни видеть. Ее компаньонка Энни Салливан – глаза и уши Хелен – говорит ей, что он весь в белом, его красивые седые волосы блестят в лучах предвечернего солнца, «как изморозь на серых валунах».

Твен и Келлер впервые встретились пятнадцать лет назад, когда ему было пятьдесят восемь, а ей всего четырнадцать. В возрасте полутора лет Хелен лишилась слуха и зрения из-за менингита и благодаря сильной воле нашла иной способ общения: она кладет пальцы на губы, гортань и нос человека, и так понимает, что ей говорят, или просит Энни по буквам писать слова на ее ладони.

Сильные мира сего считают Хелен чудом[8], и с Твеном ее связывает особая дружба. «В тот миг, когда я сжала его руку в своей, я поняла, что он мой друг. Он смешил меня и делал совершенно счастливой тем, что рассказывал всякие интересные истории, которые я читала по его губам… Благодаря уверенной и острой интуиции он многое понял обо мне, о том, каково быть слепой и не поспевать за быстрыми, – то, что другие понимали нескоро или не понимали вообще. Он ни разу не поставил меня в неловкое положение словами, как ужасно быть слепой или как скучна должна быть жизнь, которую проводишь в кромешном мраке».

В отличие от всех остальных, Твен никогда не относился к ней покровительственно. «Он никогда не внушал мне чувство, будто мое мнение ничего не стоит, как бывало с многими. Он сознавал, что разум не в глазах и ушах и что наши мыслительные способности не измеряются пятью органами чувств. Говоря, он никогда не забывал обо мне и относился ко мне как к полноправному человеку. Вот почему я любила его…»

Твен, со своей стороны, испытывает к ней чувство благоговения. «Она стоит в одном ряду с Цезарем, Александром, Наполеоном, Гомером, Шекспиром и прочими бессмертными фигурами. Слава ее не поблекнет и через тысячу лет». Вскоре после первой встречи Твен образовал кружок, чтобы собрать деньги на ее обучение в Рэдклифф-колледже, благодаря чему в 22 года она опубликовала автобиографию, что, в свою очередь, сделало ее почти такой же знаменитой, как сам Твен.

Однако за это время судьба успела нанести Твену несколько тяжелых ударов. Одна из его дочерей умерла от менингита[9], другая – в ванне во время эпилептического припадка, а жена Ливи – от болезни сердца. Находясь рядом с Хелен, он, как обычно, делает вид, что он все тот же весельчак, но она чувствует у него в душе глубокую печаль.

«В нем было что-то от человека, который сильно страдал. Всякий раз, как я прикасалась к его лицу, оно было печально, даже когда он рассказывал что-то смешное. Он улыбался, но не ртом, а умом – движением души, а не лица».

Но сейчас он зовет их к себе на чай с поджаренным хлебом и маслом у камина. Потом он показывает им дом. Он приводит Хелен в свою любимую бильярдную комнату и говорит, что научит ее играть не хуже его друзей Пейна, Данна и Роджерса.

– О, мистер Клеменс, чтобы играть в бильярд, нужно видеть.

– Да, но только не в тот бильярд, в который играют Пейн, Данн и Роджерс. Даже слепой не мог бы играть хуже, – шутит он.

Они поднимаются наверх, где он показывает им свою спальню.

– Попробуйте представить себе, Хелен, что открывается нашим глазам из этих окон. Мы на вершине заснеженного холма. Внизу густой ельник, другие покрытые снегом холмы и пересекающие ландшафт каменные ограды, а надо всем белое волшебство зимы. Это наслаждение, дикое, привольное место с ароматом хвои.

Он провожает женщин в их комнаты. На каминной полке карточка для воров: там указано, где найти все ценное. Недавно в дом забрались, объясняет Твен, и эта записка для того, чтобы будущие взломщики ему наверняка не докучали.