Теория стаи

1. Наполеон себя осмысливал (с подачи окружающих) мужчиной, но жизнь внутри этого осмысления ему осложнял слишком малый рост — 151 сантиметр. Психопатологи вновь и вновь убеждаются, что одинаковые физиологические отклонения одинаковым образом определяют отклонения и в психике (или, может, наоборот: отклонения психики уже во внутриутробном развитии проявляются во внешности?), в частности низкорослые страстно желают стать в глазах других колоссами (помните, как Наполеона называли в бегущей Великой армии? — да-да, колоссом). Эту свою порочную потребность в сверхкомпенсации обычно реализуют в порочных же видах деятельности: заставляют собой восхищаться как гениальным актером, финансовым властителем, военачальником или императором — примеров множество. Но аномально маленький рост кроме определенных форм комплекса неполноценности и патологической ненависти к рослым людям (после правления Наполеона средний рост французской нации понизился на 2,5 сантиметра, — самые рослые в первую очередь шли в армию и, естественно, большая их часть гибла) требует также и некой идеологии, легенды, из которой следует, что особо маленький рост есть вовсе не проявление дегенеративности, следствие грехов предков, но, напротив, есть признак избранности — желательно судьбой и небесами.

Известно, что средний рост римлян (подчинивших, на удивление всем, всего за 53 года войн, включавших и три победоносные войны с Карфагеном, практически весь известный в те времена мир) был менее 160 сантиметров. Заальпийские кельты славились своим могучим ростом — но римляне их «мочили» без особого труда. Обратитесь за подробностями завоевания ойкумены Римом к какому-нибудь нынешнему студенту-историку — низкорослому и слабосильному — и он с величайшим удовольствием расскажет, как низкорослые римляне рубили крупных и мускулистых варваров (кельты дрались обнаженными по пояс — пугать врага должна была рельефность мускулатуры, объект зависти худосочных). Наполеон был, если угодно, таким же студентом, и у него были и эмоции, присущие этому типу студентов — только удесятеренные. Следовательно, болезненно воспринимавший свой дегенеративный рост Наполеон Буонапарте в выборе между римлянами и кельтами должен был подсознательно предпочесть римлян. Не потому, что они римляне, а потому что низкорослые.

Но, скажите, если бы объявился народ еще более низкорослый, но при этом как завоеватель не менее славный, пренебрег ли бы Буонапарте высокими (160 см) римлянами или нет? Пренебрег бы.

А были ли такие?

Были.

Вот что пишет грек Полибий:

Вообще все италийцы превосходят финикиян [карфагенян] и ливийцев прирожденными телесной силой и душевной отвагой.

(Полибий, VI, 52:10)

В сущности, в образном восприятии человека ущербного (например, такого, как Наполеон) слабый — все равно, что более мелкий; карфагеняне, конечно, могли быть высокими, но слабыми, дистрофичными, — другое дело, что слабый и низкорослый все равно отождествлял себя с ними.

Психологическая достоверность — все; действительность же часто, в ущерб здравому смыслу, — ничто.

Итак, слабенький и женобедренький Наполеон должен был быть не на стороне высоких и мужественных римлян, а на стороне слабеньких (но покоривших весь мир!) карфагенян!

2. Наполеон, страдавший от своей уродливой низкорослости, просто не мог, защищая свое унаследованное от матери болезненное самолюбие, не уходить в мечту о собственной колоссальности, причем в форме, определенной для него уже его отцом: как воспитанник военной школы он понимал только величайших полководцев. Согласно античным авторам, ему как уроженцу Корсики, где в населении циркулировала и римская, и карфагенская кровь, выбирать приходилось между римлянами и карфагенянами. Здесь тоже Ганнибал просматривается как идол; всякий же идол паразитирует на пороке — и притом цепко.

3. Людям вообще свойственно отождествлять себя с тотемом (символом, идолом) своего племени (местности). А Ганнибал и был одним из таких тотемов: один из величайших, если вообще не величайший, полководец античности. Следовательно, для воспитанника военной школы Ганнибал, вообще говоря, олицетворял собой не только образец состоявшейся карьеры, но и символ древности рода (Франция — сословное государство, принадлежность к определенному сословию — непременное условие карьеры). Как тут не вспомнить свое карфагенское прошлое?!

4. Ганнибал из Карфагена в девятилетнем возрасте был вывезен отцом на европейский материк — военное обучение предваряло вступление в должность главнокомандующего. Наполеон тоже был вывезен отцом, и тоже на материк, и тоже в почти том же (восьмилетнем) возрасте, и тоже для военного обучения.