ТЕОРИЯ ТАНЦА

— Я обязательно прочитаю, — говорит она, листая книжку, когда его губы едва трогают ее шею. Она пьяна. Когда шторка откидывается и в кабинку со словами: "Ты здесь?", заглядывает массажист У., она с расстегнутой на груди пуговкой падает навзничь на кушетку и делает вид, что читает, закрываясь от массажиста У. книжкой. Пьяный У. откровенно озирает ее бесстыдную позу, и, пользуясь тем, что она закрылась книжкой, высовывает язык и трепещет им как змей, целясь ей меж сжатых ног. Двумя руками показывает массажисту Х., что с ней нужно сделать и уходит. Массажист приподнимает ее блузку на животе и целует ее пупок. Тяжело дыша, она продолжает чтение.

Праздник начинает выдыхаться. Семейные уже разошлись по домам.

Все холостые остаются на ночь и ближе к утру разбредаются по палатам. Он приходит в ординаторскую, где она лежит на диване, укрывшись одеялом. Свет погашен, на столе горит свечка. Она уже протрезвела.

— Между прочим, я сегодня на дежурстве, и ночью это мое место, — говорит он.

— Садитесь в кресло, — говорит она. — Будем разговаривать. Рассказывайте о себе. Спать неохота.

— Что рассказывать? — говорит он. — Слова сейчас какие-то мятые выходят. Давайте, я вам массажик расслабляющий, сразу уснете…

Он садится с нею рядом, он берет ее за плечи… Нет, так неудобно, давайте я просто лягу рядом и буду поглаживать. Вот так, да. Снимем блузку, ляжем на животик… Вот какая девочка, вот она закрывает глазки, она полностью расслаблена, все внимание на мои руки…

Он целует ее спину, лежа рядом. Он поворачивает ее к себе лицом, он трогает языком ее соски, рука его где-то очень далеко, уже под резинкой колготок, но пальцы еще просят разрешения.

— Ммм, — говорит она, убирая его руку. — Там нельзя…

— Понятно, — говорит он. — Критические дни?

— Нет, — говорит она, застегиваясь. — И вообще, вы как змей, — опомнишься, а уже… Ужас. Идите, я спать буду. Расслабилась, однако…

Он бьет себя по лбу:

— Как я сразу не понял! Вы — девственница?

— А если и так, то что?

— Ничего. Просто у меня принцип… Я бы к вам и не приставал. Интересно, как это я ошибся…

И он уходит, пожелав спокойной ночи. Закрыв дверь, улыбается, и идет по коридору в свой кабинет на кушетку.

Заканчивались новогодние каникулы. Завтра — первый рабочий день нового года. Сторож Х., почистив дорожку перед стационаром, поднялся на второй этаж, разделся в своем кабинете, прошел в ординаторскую, заварил чай, согрелся им и сел к столу.

Наступала ночь, окна морозно сверкали, в кабинете было тепло, светила настольная лампа — вечная спутница его вдохновения. И самое главное — в тетради, лежащей перед ним на столе, рождалось очередное чудо. Нет, таких эпитетов к литературе он применить не мог. Ни к чьей, тем более к своей, — невозможно искренне радоваться собственному тексту. На то он и собственный, что не бывает неожиданностью, — он весь содержится в авторе, и его всего лишь нужно выложить на бумагу — удачно или не очень.

Но сейчас автор занимался другим.

Сторож Х. писал физику. Свою любимую физику, которая спустя двадцать лет занятий ею, наконец, начала приносить не обрывки, а настоящие, чередой идущие результаты. Только вчера он вывел, почему возникает дифракция материальных частиц, — получившаяся формула сразу объяснила опыт рассеяния пучка электронов на кристалле не с позиций волны вероятности. Вчера он в который раз почувствовал, насколько страшно и прекрасно ощущение открытия, — и привыкнуть было невозможно. Самое чудесное было в том, что это не твои слова, — это формула, слово Творца, которое ты — ничтожное существо, взятое в бесконечной отрицательной степени, с горсткой нервных клеток в первом позвонке — ты вывел и расшифровал! Ликование в этот момент не сравнить ни с каким жалким удовлетворением от искусства — это все равно, что сопоставить взрыв сверхновой и хлопок в ладоши…

Степень могущества, сосредоточенного в его руках была несоизмерима с его телом. Хотелось непонятно чего. Ну, для начала — скорости, бешеной скорости и ветра! Летать, кого-то душить, рвать себя зубами, крушить дома… Но все ограничивалось зарядкой в коридоре до изнеможения и возвращением к столу, чтобы снова и снова, уже спокойнее, любоваться сияющей формулой…

Вот и сейчас он лихорадочно писал. Общее уравнение взаимодействия, которое было выведено, вдруг начало раскрываться, как сложенная карта. Обозначив произведение трех постоянных через альфу, он вдруг получил уточненный закон электромагнитного взаимодействия. Следом — уточненный закон гравитации Ньютона. Потом — уточненное уравнение Шредингера… Частные случаи шли, взявшись за руки! Не глядя, что там дальше, боясь, что тронь сейчас — и все рухнет, он вскочил и забегал по комнате. Чтобы не подойти к столу, выбежал в коридор. Потом, уже остыв и пытаясь словами восстановить ощущение, он напишет: