«Теория заговора». Историко-философский очерк

Суть концепции состояла в том, что история древности и средневековья была создана, «сфальсифицирована» в XII-XIV веках. В реальности же на каждую эпоху «доисторической культуры» Морозовым отводится примерно по веку. Поэтому I век н. э. есть в действительности «каменный век», II н. э. — «бронзовый век», III век — «железный», являющийся одновременно началом латино-эллино-сирийско-египетской империи.

Опубликованные после выхода из заключения работы «Откровения в грозе и буре» (1907), «Пророки» (1914) не стали сенсацией, вызвав лишь умеренно оживлённую дискуссию среди профессиональных астрономов и математиков. Столь же малозаметным событием, но уже в первое десятилетие советской власти, явился выход многотомной работы «Христос» (тт. I-VII, 1924—1932 гг.). Сама личность Морозова, легендарного народовольца, в известной мере объясняла и извиняла в глазах современников определённую эпатажность его концепции. С одной стороны, признавалось значение борьбы с традиционной историографией. Психологически теория Морозова была «созвучна» умонастроениям новой эпохи, когда вся предшествующая история трактовалась как «прелюдия», этап протоистории, не имеющий высокой ценности. С другой стороны, явный экстремизм морозовского подхода объясняли теми же двадцатью пятью годами одиночного заключения, что служило ещё одним свидетельством кровавости самодержавного режима.

«Второе рождение» «новой хронологии» происходит на рубеже 70-80-х гг. прошлого века. Тогда группа авторитетных математиков во главе с А. Т. Фоменко и М. М. Постниковым, опираясь на метод статистического анализа, попыталась реанимировать концепцию Морозова, существенно раздвинув её границы, проведя ревизию истории человечества уже с III тыс. до н. э. Помимо собственно математических методов, исследователи активно использовали данные философии, филологии, геологии, археологии, архитектуры, эпиграфики, нумизматики, палеографии. Авторам удалось опубликовать ряд статей, в которых они формулировали свою теорию^{715}. Главными доказательствами верности «новой хронологии» выступают следующие положения. Основа метода — это данные астрономии, служащие для объективной датировки того или иного исторического события. Объективная астрономическая историческая идентификация состоит в том, что из того или иного древнего текста извлекаются упоминания о затмениях Луны и Солнца. Затем «на основе астрономических таблиц чисто механически выписываются даты всех затмений с этими характеристиками», что позволяет выделить «астрономический субстрат проблемы и препятствует прикрытию авторитетом астрономии шатких построений историков»^{716}.

Для нас интересно, как в то время объясняли причины столь существенного хронологического сдвига сами творцы теории. Насколько в «новой хронологии» присутствовали, пусть и в имманентном виде, конспирологические подтексты? Авторы «новой хронологии» определяют причины хронологического казуса объективными факторами. Прежде всего, указывается на источниковедческий фактор. Подавляющее большинство исторических сведений о древних эпохах дошло до нас в передаче или, по крайней мере, в интерпретации средневековых хронистов, бывших монахами. Это в свою очередь приводит к ряду следствий. Монашество средневековой Европы отличалось тотальной безграмотностью, незнанием классической латыни, игнорировались или «перетолковывались» сочинения атеистически настроенных авторов. По мнению основателей «новой хронологии», античная история оказалась недоступной адекватному пониманию, что, к сожалению, стало традицией и для нашего времени. Из сказанного становится ясно, что «новая хронология» в те годы представляла собой не конспирологический дискурс, а один из вариантов лженауки, со всеми сопутствующими признаками. Это в первую очередь касается стремления опровергнуть устоявшиеся «догмы», пренебрежение к тем фактам, которые противоречат, «не стыкуются» с авторской моделью и т. д.

Советская официальная историческая наука, кроме упрёков собственно научного плана, инкриминировала сторонникам «новой хронологии» отсутствие классового подхода в понимании истории: «М. М. Постников, рассуждая об исключительности античного общества, абсолютно игнорирует его экономику, социальные отношения, классовую борьбу, без чего невозможно понимание процессов, проходивших в недрах этого общества. Он, видимо, незнаком с работами советских историков, много сделавших для исследования рабовладельческих отношений в античном мире, археологов, открытия которых способствуют пониманию производственных отношений того времени»^{717}.