Теория зла

– Иначе, Саймон, нам придется прервать нашу встречу и передать материалы дела прокурору. Уверяю тебя: их достаточно, чтобы выдвинуть обвинение.

Бериш со смехом протянул им руки:

– Тогда, простите, зачем мы здесь?

– Нам известно все, но я хочу дать тебе шанс заслужить снисхождение. – Шаттон наставила на него палец. – Где она?

Спецагент молчал попросту потому, что не знал, о чем речь.

– Что произошло этой ночью?

Бериш на мгновение подумал, что и в самом деле что-то натворил, забыв даже, что проспал всю ночь как бревно. Поэтому не говорил ни слова, в надежде, что его просветят.

Паре дознавателей это не понравилось, и Джоанна Шаттон подошла к нему справа, склонилась к самому уху. Бериш с некоторым отвращением почувствовал ее горячее дыхание и слишком сладкий запах духов.

– Какое отношение ты имеешь к исчезновению агента Васкес?

От этого вопроса Бериш похолодел. Не от самого факта, явившегося наконец моментом истины. Главным образом, оттого, что он не знал ответа.

– Мила пропала?

При виде столь непритворной тревоги Судья и Борис обменялись взглядами.

Заговорил Борис:

– Вчера вечером она ушла от матери расстроенная. Позднее мать позвонила ей домой, но никто не взял трубку. По сотовому она тоже не отвечает.

– Знаю, я сам звонил ей все утро, – вставил Бериш.

– Наверное, чтобы создать себе алиби, – тут же предположила Судья.

– Алиби для чего? – Бериш вспылил. – Вы ее хоть ищете?

Ему не ответили.

Борис уселся за стол, по другую сторону:

– Скажи-ка, Бериш, как ты подключился к делу Кайруса?

Спецагент призвал на помощь всю свою выдержку:

– Мила Васкес сама пришла ко мне. Я сотрудничал с ней начиная с той ночи, когда случился пожар в красном кирпичном доме. – Он содрогнулся при одном воспоминании о гнезде Кайруса.

Шаттон оперлась об угол стола:

– Ты там был? Почему же не объявился? Почему позволил, чтобы Васкес одна отвечала за происшедшее?

– Потому что Мила не хотела меня впутывать.

– И ты рассчитываешь, что мы тебе поверим? – Судья медленно покачала головой. – Ведь это ты напал на нее той ночью в доме из красного кирпича, так?

– Что?! – Бериш опешил.

– Ты завладел ее пистолетом и инсценировал нападение.

– В доме кто-то был, но скрылся. Ведь вы сами признали тот факт, что из дома можно выбраться через канализацию. – Бериш терял над собой контроль и знал, что это добром не кончится.

– Зачем же пачкаться в сточных трубах, когда можно сойти с парадного крыльца? – насмешливо хмыкнул Клаус Борис.

– Что вы имеете в виду?

– Ты уверен, что, если мы произведем обыск у тебя дома, там не найдется пистолет Милы?

– Почему вы прицепились к этому пистолету, не понимаю.

Шаттон вздохнула:

– Потому что, видишь ли… Сегодня утром закончили исследовать место пожара. Тело человека не выдержало бы таких температур, тем более пластик и бумага. К металлам, однако, это не относится. А среди найденных металлических предметов нет пистолета Милы. Так где же он?

– Ребята, вам придется придумать историю покрепче, если вы и впрямь хотите пришить мне дело, – произнес Бериш насмешливо. – Иначе в один прекрасный вечер пятницы вы вляпаетесь по самое не могу.

Судья с Борисом снова переглянулись. У Бериша складывалось скверное впечатление, – похоже, на руках у них действительно что-то есть. Просто до поры до времени они ведут игру, дожидаясь подходящего момента, чтобы выложить козырь.

– В деле «неспящих» именно ты заплатил самую высокую цену, – начала Шаттон. – Я, Гуревич, даже Стефанопулос отделались легко и продолжали строить карьеру. Зато ты поддался чувству, совершал ошибку за ошибкой, пока все в Управлении не отвернулись от тебя.

– Мы оба знаем, как обстояло дело и за чью вину я расплачивался, – вызывающе бросил Бериш. – Ты просто пытаешься найти способ заставить меня замолчать.

Но Судья не сдавала позиций:

– Мне ни к чему твое молчание по поводу Гуревича. И мне не нужно прибегать к уловкам, чтобы прижать тебя к ногтю. Наоборот, то, что не тебя подкупили, и есть мотив…

Теперь Бериш по-настоящему испугался, но всячески старался этого не показывать:

– Мотив чего?

– Тяжело лишиться уважения коллег, – изрекла Судья с притворным сочувствием. – Терпеть от них оскорбления, слышать, как о тебе говорят гадости. И не за твоей спиной, а прямо в лицо. Это больно, особенно когда ты знаешь, что невиновен.

Куда Джоанна клонит? Бериш никак не мог понять, но нюхом чуял какой-то подвох.

– Кончается тем, что ты копишь обиду, даже думаешь, что заставишь их всех заплатить рано или поздно… – заключила Шаттон.

– Вы намекаете, что это я стою за всем происходящим? Что я организовал возвращение пропавших без вести и убийства?

– Ты смог их убедить, ибо, точно так же как они, всю жизнь терпел унижения. Основной твоей целью был Гуревич, а вместе с ним – весь корпус полиции. – Шаттон впала в неистовство. – Террористической организации нужна идеология, нужен план. И что может быть лучше, чем взять на прицел какую-то государственную структуру? Учреждение можно уничтожить вооруженным путем, но больше вреда принесет подрыв доверия. А ты имел зуб на Управление полиции.

Бериш не верил своим ушам: