Теософические архивы (сборник)

И нет лучшей модели, которой Общество могло бы следовать: но это еще не все. Совершенно верно, что в основных буддийских храмах, южном и северном, не имеется ни мистерий, ни эзотеризма. Буддисты могут быть довольны далекой от жизни буквой учений Сиддхарты Будды, поскольку до сих пор не существует, к счастью, более высокого и благородного учения, если его оценивать по его влиянию на этику масс. Но в этом и состоит большая ошибка всех ориенталистов. За внешним телом храмового буддизма в действительности существует эзотерическая доктрина, облагораживающая душу философия. Чистая, незапятнанная и целомудренная, как девственный снег на вершинах гималайского хребта, она столь же холодна и безлюдна, как и вершины, в отношении состояния человека после смерти. Этой тайной системе обучали только архатов в промежутках между дхианами (или, мистическими созерцаниями); их учил сам Господь Будда в пещере Саптапарна (Саттапани в «Махавансе»), известной тахианам как пещера Чету, расположенная невдалеке от горы Бейбхар (Вебхара на пали) в Раджагрихе, древней столице Магхада. Именно из этой пещеры, называемой в наше время Сакьямуни, Сарасвати, или «Бамбуковая пещера», архаты, посвященные в Тайную Мудрость, вынесли свое учение и знание за пределы Гималайского хребта, где обучение Тайной Доктрине происходит и по сей день. Если бы южно-индийские завоеватели Цейлона не «собрали бы в кучи, столь высокие, как кокосовые деревья» все ценности буддистов, и не сожгли бы их так же, как христианские завоеватели сожгли все тайные записи гностиков и посвященных, то ориенталисты имели бы доказательство этого, и не было бы никакой нужды снова утверждать этот ныне хорошо известный факт.

Мосье Бёрнуф, впадая в общую ошибку, продолжает:

«Многие скажут: это несбыточное предприятие, оно имеет не больше перспектив, чем Новый Иерусалим на улице Туин, и не больше raison d'^etre (оснований, франц.), чем Армия Спасения. Это может быть и так; однако следует заметить, что эти две группы представляют собой Библейские общества, сохраняющие все атрибуты угасающих религий. Теософское общество прямо противоположно им; оно отходит от внешних признаков, пренебрегает ими или отодвигает их на задний план, выдвигая на передний план науку, как мы понимаем ее сейчас, и нравственную реформацию, в которой так нуждается наш старый мир. Каковы же в таком случае социальные элементы, которые могут быть сегодня за или против его? Я постараюсь заявить о них со всей откровенностью».

Коротко говоря, как первое препятствие на пути Общества мосье Бёрнуф рассматривает общественное безразличие. «Безразличие порождено скукой; скука возникает от неспособности религии улучшить социальную жизнь, и от постоянного совершения ритуалов и церемоний, никогда не объясняемых священником». Люди требуют сегодня «научных формул, описывающих законы природы, будь они физические или моральные…» Именно с таким безразличием обязательно встретится Общество; «его название также усугубляет эти трудности, поскольку слово „теософия“ ничего не значит для простых людей, а для образованных оно имеет в лучшем случае очень неопределенный смысл». «По-видимому, оно говорит о личном боге», – думает мосье Бёрнуф, добавляя: – «тот, кто говорит о личном боге, говорит о творении и чудесах», – и он заключает таким образом, что – «было бы лучше для Общества, если бы оно стало откровенно буддийским, или же перестало существовать».

С этим советом нашего дружественного критика довольно трудно согласиться. Он, очевидно, усвоил величественный идеал раннего буддизма и справедливо заключил, что он идентичен с идеалом Теософского общества. Но он до сих пор не извлек урока из истории буддизма и не понял, что попытка вырастить молодую и здоровую веточку на основе большой ветви, которая уже утратила (в меньшей степени, чем какие-либо другие, но все же очень сильно) свою внутреннюю жизненную силу, вряд ли могла бы привести к новому росту. Самая суть позиции, занимаемой Теософским обществом, состоит в том, что оно утверждает истину, общую для всех религий; истину, которая справедлива и независима от вековых наслоений человеческих страстей и потребностей. Но хотя теософия означает Божественную Мудрость, она не включает в себя ничего, напоминающего веру в личного бога. Это не «мудрость Бога», но божественная мудрость. Так, теософы Александрийской неоплатонической школы верили в «богов» и «демонов», и в одно неперсонифицированное АБСОЛЮТНОЕ БОЖЕСТВО. Продолжим: