Читаем Теософия (сборник) полностью

Новый вопрошатель: - как примирить Учение с наукой? - Если наука преподает достоверное знание, то учение и есть наука. Какую цель имеет наука, если она распухла от предрассудков? Тот, который обеспокоин торжественностью утверждений, тот понимает науку, как логово мещанства. Тому, кто мыслит об общине, тому нет вреда от ползущих гадов.

Говорю - знаю всю сложность построения. Не скрою, как далеко носить камни, как велико безводие! Именно, это сознание, именно бесчисленность звезд дает утверждение ступеней огненных.

21. Построение общины любит напряженность. Можно заметить, как при различных выявлениях способствует напряженность. Даже простая напряженность тела усиливает элементарные явления. Не только отягощение нервных центров, но и мускульные сокращения создают эманацию чувств усиленную. Не сидение в спокойном удобстве, но затекшие от труда члены дадут насыщение энергии. Но, конечно, телесное только для самых элементарных проявлений, необходима напряженность центров мозга. Лучшей напряженностью будет постоянная настороженность.

Приведем картину из нашей общины. Нас можно назвать максималистами - средства наши напряжены для общего блага. Каждый работает в полной готовности. Вот наше беспроволочное сообщение принесло срочную новость - нужно воздействие личное. Избранный совет назначает исполнителя. Иногда исполнитель знает все течение поручения, иногда же ему дается только промежуточное действие. Часто время достаточно лишь для выбора надлежащего платья, и часто начатая книга идет в книгохранилище не прочитанной. Часто длительность поручения не определена. Часто следствия поручения не видны. Что же заставляет избранного радостно отрываться? Что помогает ему спешить в стужу по ледяным глыбам? Какой приказ может вызвать усиленный труд? Ликование готовности растет из привычной настороженности.

Когда советую развивать напряженность и настороженность, не для тягости говорю. Мои советы имеют в конечном следствии ликование. Те же, кто устрашаются напряженной работы, они боятся формы и закона энергии. Пусть они бесформенно идут к разлагающим лунам. Пусть своим разложением дополнят то, что подлежит коренной переработке.

Умейте предвидеть ликование!

22. Можно представить, что путь несущих поручение, неспокоен. Думают, что шествуют какие-то маги, чуть ли не с шапкой-невидимкой. Между тем, даже внушением разрешается пользоваться в исключительных случаях.

Руками и ногами человеческими строится мировая община - в этом лежит красота построения. Но редко в городах встречают радушно посланца общины. На него рычит самая сущность города. Истинно, само бытие общины отрицается в городе. Сама атмосфера не допускает покой посланца.

Вот он, одинокий, прошел, проплыл, пролетел указанные пространства, он уже сообщает и передает. Кто же принял его? Первое недоверие существует ли община? Второе - может ли быть община деятельной и принимать участие в дальних делах? Третье - не есть ли появление посланца просто совпадение? - Помню, как один посланный возмущенный убожеством последнего соображения, ответил: "Вы, говорящий о совпадении, не забывайте, что вы сами есть совпадение частиц материи. Но, если ваше совпадение неудачно, то закон материи имел на это основание". - Впрочем, когда дело доходит до денежных и предметных передач, тогда мысли сов. дают благоприятно. Факты и предупреждения выслушиваются внимательно. Выжать полезное сведение, хотя бы и от общины, житель городов не прочь. Так, посланный, кроме нескольких сотрудников, встречает кругом жадную бездну. Дай денег, дай совет на завтра, отведи врага и сам сгинь поскорей и не смущай наше пищеварение мыслями о мировой общине.

Конечно, община идет, но мышление обывателя усугубилось в косности.

Зовем сотрудников, знающих трудности. Зовем тех, от кого не нужно скрывать сочленение плана. Зовем тех, кто не обернется назад. Зовем тех, кто знает, что радость есть особая мудрость!

Община наша может дать сведения самые трудные, но советы наши ведут к ликованию!

23. Когда мы отправляем посланца, мы желаем ему удачи при встрече с дарконом. Конечно, это не безобидный хвостатый - доледниковы, но свирепый человеческий эгоизм, доходящий до опасных пароксизмов, называемых ужасом или бешенством эгоизма. Где же гнездятся эти драконы? Утверждают, что злейшее гнездо будет в царском дворце, или за прилавком менялы, или в складе торговца. Но скорее найду безвредного менялу, нежели пробью броню отрицания и недопущения.Отрицатель не только готов защищать свое невежество, но он мечтает окружить все человечество стеною ужаса. Где же первопричина бешенства эгоизма? Человек, сеющий ужас, сам безумно боится. В отрицателе сидит не только невежество, но и низкий страх. Скажите детям, по какому признаку находить гнездо эгоизма. Они должны понять, что эгоист, прежде всего, не допускает, но искатель общего блага ставит перед задачей вмещение возможностей.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное