Теперь и у меня есть босс!

Максим рассказывал о своей новой гениальной идее агротуристической базы «У Семеныча», показывал мне бизнес-план, объяснял что-то. Делал большие глаза: «Бруньский, ты же сам жаловался на усталость. А из сельхоз кабалы нельзя выбраться без откупа. Вот я и откупился другими Славиками, молодыми, ещё не упаханными, которым в радость и коза, и кот, и куры! Поверь, иначе было бы хуже: старики ни за что не бросят хозяйство, потому что так положено, ты не бросишь их. И все, конец развлечениям, отпуску и хобби». Дед с бабушкой тоже вдохновились идеей и рассказывали, что очень ждут меня, подготовили хорошую кровать на летней кухне, хотят скопить денег мне на съёмную квартиру к осени. Или новую машину. Как будто это мне нужно, а не родственники! Максим же поддерживал меня и заверял, что могу оставаться у него хоть навсегда.

Казалось бы, живи и радуйся, но не получалось. Зачем я здесь? Почему? Обычный работодатель не берёт к себе в квартиру помощников. А жить вместе, потому что пара… Между людьми в паре должна быть любовь. Я же не знала, есть она или нет. И откуда? Не знакома Бронислава Горина с Любовями.

В голову лез только строчка из старого анекдота: «… а любовь русские придумали, чтобы денег не платить». Как же не платить? Я жила за счёт Максима, от него же получала зарплату, обзавелась личной картой с суммой моей стипендии за год на счету, под предлогом, что у каждой девушки должны быть деньги на помаду. Расплачиваться ей я не собиралась, но и всучить обратно Максу не вышло. Он искренне недоумевал, что в этом обидного и неприятного. Это же от чистого сердца, Бруньскому на всякий случай!

При всем этом мы ни разу не пошли дальше поцелуев. Особенно целомудренных дома. Казалось, Максим вообще старался держаться от меня подальше, когда мы оставались наедине. С одной стороны, я не была уверена, хочу ли продолжения, точнее была, но не полностью, а вдруг на этом моя маленькая сказка и закончится? С другой — обидно, что ли. Точно как он и говорил: «Как лучше: приставать или не приставать?». Но я же и сама не знала. Приличные секси-боссы не бросают деревенских дев одних сражаться с такими дилеммами!

Поэтому, когда он пригласил съездить вместе на базу отдыха, я даже обрадовалась. Если уж и там не дойдет до бордовых простыней — не знаю, где может дойти. Не самой же намекать, а неопределенность нервировала. Не до той степени, чтобы «случайно» вломиться к Максу в душ, «случайно» в одном полотенце, которое тут же «случайно» упадет на пол, но нервировала.

Вещей я взяла немного, одну маленькую спортивную сумку, но неожиданно, им не нашлось места в багажнике: все его пространство занимала громадная серая коробка. Макс отказался пояснять что-то, просто бросил наши сумки на заднее сиденье и помог мне сесть в машину. Он до сих пор хромал, врачи советовали подумать об операции, но он пока отказывался, занимался делами «Джона». Жанна несколько дней назад уехала в Париж, на свои курсы и теперь слала свои снимки и делилась впечатлениями от прогулок по Монмартру. Максим трепал меня по затылку и обещал зимой непременно свозить туда же, или на Огненную Землю.

Пока же мы ехали на базу с сверхсекретной коробкой в багажнике. Я старалась не думать о ней, о мелькающих за окном деревьях, о хмуром и нервном Максе, о странных виражах, которые делала моя жизнь в последний месяц. Он даже остановился на полпути, вышел из машины и выкурил несколько сигарет подряд, поглядывая на меня. После решительно выбросил пачку в урну и со словами «только не надо про деда, эти были последними», вернулся на место водителя.

Сама база располагалась в сосновом бору, на берегу водохранилища. Наш домик стоял на отшибе, в стороне от прочих и с личным небольшим пляжем. Песок тут явно привозной, но такой белый и чистый, что я не выдержала, сбросила босоножки и добежала до воды. Буйками был огорожен совсем маленький участок, не поплавать толком, но это такие мелочи! Макс пришел чуть позже, разогнался, прыгнул в воду и обрызгал меня с ног до головы. А мокрые валькирии обиды не прощают. Я завизжала и прыгнула на него, все равно сарафан промок, да и не нравился мне никогда.

Мы долго дурачились, после Максим взвалил меня на плечо и потащил в дом, не слушая напоминаний о больных ногах. Там свалил на кровать, навис сверху в планке и убрал налипшую прядь с моего лица. От прикосновения обдало жаром, но страха не было, как и желания убежать.

Хотя от холода и мокрой одежды начало колотить. Или не от нее.

— Юной сеньорите кто-нибудь говорил, как опасно оставаться наедине с взрослыми донами? Иначе можно и не сберечь добродетель для мужа? А недобрая бюрократическая система запрещает такие быстрые браки.

— Тогда, наверное, мне стоит бежать отсюда быстро-быстро?

— И прятаться минимум месяц!

Он резко отпрянул и сел, затем потёр виски.