Теперь об этом можно рассказать

Другим случаем опасной путаницы, связанной с военным жаргоном, был следующий эпизод. Как-то из Вашингтона я позвонил полковнику Тайлеру и сообщил ему, что один из высших офицеров, специалист «по огню», с которым нам приходилось иметь дело, прибудет в тот день вечером в аэропорт Санта-Фе. Он располагает очень ограниченным временем и хотел посмотреть Лос-Аламос. Я велел Тайлеру встретить его в аэропорту, отвезти на холм, устроить небольшое совещание с Оппенгеймером и по возможности имитировать небольшой неядерный взрыв в районе испытаний. Поскольку времени у генерала мало, Тайлер принял меры, чтобы его автомобиль смог проехать без задержки. Эти необычные инструкции были переданы офицеру, командовавшему подразделением охраны. Тайлер поехал в аэропорт, где он должен был встретить самолет в два часа пополудни. Однако самолет прибыл с опозданием на два часа. Выскочивший из него генерал заявил, что на сегодня у него назначена еще встреча в Эль-Пасо (штат Техас), и потребовал, чтобы его визит в Лос-Аламос был осуществлен как можно быстрее.

Все шло хорошо до тех пор, пока легковой автомобиль на предельной скорости не промчался мимо будки часового в лесистой части объекта по направлению к району испытаний. И вдруг часовой заорал: «Стой! Черт побери, стой!» За этим приказанием последовало лязганье ружейного затвора. Водитель нажал на тормоза и медленно подвел машину к тому месту, где стоял часовой. По обыкновению, не торопясь, часовой начал просматривать бумаги всех находившихся в машине. Генерал начал проявлять признаки нетерпения. Тогда Тайлер спросил:

— Разве не было приказа пропустить эту машину через пост без остановки?

— Нет, сэр. Мне было сказано, чтобы я пропустил без задержки несколько пожарных, и я ожидал людей в касках. Вы их случайно не видели, сэр? — Мрачное настроение генерала сменилось неудержимым смехом.

Парсонс на протяжении всей своей работы оправдал мои лучшие ожидания. То, что он был кадровым офицером, имевшим большой опыт в разработке контактных взрывателей, сослужило нам неоценимую службу на последних стадиях осуществления проекта, когда мы приступили к последним приготовлениям.

Конэнт посоветовал мне улучшить мои деловые взаимоотношения с учеными Лос-Аламоса, создав комитет, который заслушивал бы результаты их работы независимо от того, смогли бы мы или не смогли извлечь непосредственную пользу из его докладов. «Эти люди, — подчеркнул он, — привыкли к тому, что с их работой время от времени знакомятся комитеты, назначаемые администрацией университетов, и что учреждение такой системы будет встречено с одобрением».

Лично я не считал идею комитета плохой, поскольку я всегда помнил слова очень мудрого и удачливого начальника инженерной службы генерала Джедвина. Когда некоторые из его подчиненных намекнули ему, что нет нужды назначать институт консультантов по реке Миссисипи, поскольку его члены не имеют опыта работы в этой области, а многие офицеры инженерной службы имеют и то и другое, Джедвин ответил: «У меня нет возражений против тех комитетов, которые назначаю я».

Руководствуясь этим соображением, я без колебаний принял решение о создании комитета. Прежде всего он должен был убедить Конэнта и меня, а также членов Военно-политического комитета в том, что программа и организация работ в Лос-Аламосе обоснованы. Члены комитета (комитет состоял из У. К. Льюиса из Массачузетского института технологии (председатель), Э. Л. Роуза из фирмы «Джонс и Лэмсон», Дж. Г. Ван Флекса и Э. Б. Вильсона из Гарвардского университета, Ричарда С. Толмена) были тщательно подобраны, и один из них, на этот раз секретарь, был хорошо знаком с проектом и с моими соображениями по исследуемому вопросу.

Подобное отношение к комитетам может показаться циничным, однако мой опыт свидетельствовал, что оно дает отличные результаты. Так же обстояло дело и в этом случае. Работа комитета принесла большую техническую пользу. Один из его членов указал при рассмотрении конструкции, что прочность ствола совершенно несущественна для успеха, поскольку при взрыве он будет уничтожен. Это замечание, после того как оно было сделано, выглядело совершенно тривиальным, однако до этого оно никому из нас не приходило в голову. В результате мы смогли сократить размеры и вес «Малыша». Таким образом, бомба ствольного типа стала практичной с военной точки зрения уже на ранней стадии ее разработки, работа над ней могла вестись организованно и без спешки.