Теперь об этом можно рассказать

В Лос-Аламосе Кондон немногое сделал для уменьшения трений между учеными и офицерами. Последние решали всевозможные административно-хозяйственные вопросы, и мы использовали их на этой работе просто потому, что не хотели перегружать ученых, которых было мало и от которых мы хотели полной отдачи сил, так как исследовательскую работу никто, кроме них, выполнить не мог. Главной обязанностью Кондона как заместителя директора и было поддержание хороших отношений между этими группами. Я ожидал, что опыт работы в промышленности поможет ему справиться с этим. Оппенгеймер как глава всей лабораторий, естественно, должен был уделять основное внимание научным и техническим проблемам.

После подбора контингента сотрудников мы без промедления направили их в Лос-Аламос отчасти для того, чтобы их не сманили на другую работу и чтобы у них осталось больше времени на планирование работы. К сожалению, сразу же после прибытия первых ученых на объект возникли осложнения. Ученых мало волновали трудности, с которыми приходилось сталкиваться главному инженеру округа Альбукерке. Он отвечал за строительство объекта и прилагал силы, чтобы завершить эту сложнейшую работу в столь отдаленном районе. Ученые не понимали, что у него есть свои трудности, самой большой из которых было отсутствие квалифицированной рабочей силы. Все то небольшое количество рабочих, которых можно было нанять в окрестности, находилось под контролем местных профсоюзов строительных рабочих, не понимавших, по крайней мере сначала, необходимости срочной сдачи зданий в эксплуатацию. Главный инженер округа оказался в самой незавидной ситуации, которая только может выпасть на долю строителя: заказчик получил свободный доступ на предприятие, строительство которого еще не закончено; кроме того, к нему все время обращались с просьбами о внесении изменений в первоначальный проект.

По мере возрастания нетерпения ученые начали исправлять положение сами. В основном это привело к путанице. И вскоре к нам начали поступать жалобы от Комиссии по вербовке рабочих для военных нужд, от Службы учета рабочей силы США и от Американской федерации труда. Небольшим облегчением в этой безрадостной обстановке явилось прибытие сотрудников группы технического обеспечения, состоявших на постоянной службе в Калифорнийском университете. Эта группа стала помогать ученым, которые понемногу оказались вовлеченными в строительство. Тем не менее, во время работы над проектом нас не переставали мучить многочисленные строительные проблемы, так как многие технические задания строителям можно было выдать только после окончания экспериментов (а после их окончания сразу же требовались помещения для проведения новых), и потому строительство затягивалось.

С самого начала мы испытывали трудности с поставкой оборудования и материалов, так как, во-первых, наши потребности были необычными и, во-вторых, все важнейшее оборудование можно было или закупить, или взять в аренду только в университетах. Из Гарвардского университета мы получили циклотрон, из Висконсинского — два электростатических генератора Ван де Граафа, из Иллинойского университета — ускоритель Кокрофта — Уолтона.

С течением времени и административная и техническая группы приспособились друг к другу, и мелкие дрязги начали постепенно ослабевать. Сейчас трудно согласиться с тем значением, которое иной раз придавали некоторым спорам. Люди обычно легче справляются с работой, когда они понимают ее исключительное значение, и не удивительно, что в ряде случаев разгорались страсти. Тот факт, что почти все, кто прибыл в это трудное время, остались там до конца, достаточно наглядно свидетельствует о том чувстве ответственности, которое руководило каждым в отдельности и коллективом в целом.

Однако Кондон, проработав только около шести недель, отказался от должности. Соображения, изложенные им в своем письме об отставке, вряд ли оправдывают его уход. Кондон был знаком с этими краями: он родился в Аламогордо (штат Нью-Мексико), много лет жил на Западе и слушал лекции в Калифорнийском университете. Но по некоторым причинам он не пожелал остаться в Лос-Аламосе. Я никогда не считал, что в его письме изложены истинные причины отъезда. По-моему, им руководило чувство неверия в успех начатой нами работы, неизбежности провала Манхэттенского проекта, и он не хотел быть с ним связанным.