Теперь с тобою вместе я(с)

— Такого не может, просто, быть такого не может быть, чтобы моя Любочка и забыла свою маму…

— Нет, она не забыла, я же сказала, что передала тебе письмо.

Ладно, вы тут раскидывайте всё по местам, твёрдые фрукты не кладите в холодильник, им ещё надо дойти, а мягкие срочно кушайте, они после холодильника уже не такие вкусные, а я пойду поцелую бабулю…

Наступила тишина, даже стало слышно, как на кухне капает вода из крана.

— Веруня, бабушка умерла уже почти месяц назад, мы ведь сообщали Любе.

Разве она тебе не передала эту печальную новость?

Вера присела на диван и закрыла лицо руками — уже месяц назад умерла её бабушка, которая, можно смело сказать, вырастила её с пелёнок.

В памяти всплыло, как та водила любимую внучечку в детский садик и забирала оттуда.

Как они гуляли бабьим летом по городским скверикам, собирая осенние листочки в гербарий.

Когда Вера подросла, они ходили с ней в кино, на детские спектакли и концерты.

Бабушка прививала девочке любовь к искусству и спорту.

Вера по инициативе бабули посещала различные спортивные кружки, поэтому она хорошо каталась на лыжах, коньках, играла в баскетбол и гандбол и даже какое-то время занималась акробатикой и на батуте.

Учиться играть на пианино девочке не понравилось и бабушка наперекор маме, забрала её из музыкальной школы и определила на танцы.

До подросткового возраста Веры, пока бабушка была в своём уме, она была для девочки верным другом и добрым ангелом.

— Папа, мы завтра съездим с тобой на кладбище, я хоть цветочки положу на могилку.

Бабуля перед смертью не приходила в себя, может меня вспоминала?

— Нет, моя доченька, за три месяца до смерти, она вовсе впала в кому, так из неё и не вышла.

Маме твоей хватило, сама понимаешь, надо было ухаживать за лежачим человеком, я, конечно, помогал, короче, хватило нам обоим.

— Папа, так вы уже собираетесь в Израиль?

Отец кинул испуганный взгляд на жену, а та возилась в холодильнике и не собиралась, похоже, поворачиваться и отвечать на прямой вопрос дочери.

— Что же вы молчите, как будто я задала не самый простой вопрос, какой только может быть?

— Вера, ты говорила, что привезла письмо от Любочки, будь добра, подай мне его, прочитаю, может тогда появятся ответы на твои вопросы, а пока переоденься, комната бабушки в полном твоём распоряжении.

Глава 19

Вера решила не рисковать и на следующий день прямо с утра пошла в ближайшее отделение милиции прописаться на время пребывания в Минске, как было приписано законом и о чём предупредили её в аэропорту.

Возле нужного ей кабинета ждала огромная очередь и девушка поняла, что если она высидит её полностью, то первый день пребывания в Беларуси пойдёт насмарку.

Через полчаса она поняла, что может и не один день, потому что из разговоров мающихся в очереди людей, выяснила, что некоторые из них приходят сюда уже не первый раз.

Через час бесплодного ожидания, настроение сошло на нет, и Вера выглянула на улицу подышать свежим воздухом.

В дверях неожиданно столкнулась с молодым милиционером, в котором без труда узнала своего давнего воздыхателя Петьку.

— Привет, Петрунь, вот так встреча, ты, что уже демобилизовался?

— Верка, вот так да, и, правда, какая встреча!

Ещё два месяца назад, вот поступил на работу в милицию, сразу младшего сержанта получил, я ведь в армии тоже отбывал службу в охранных частях.

А ты, я же слышал от девчонок со двора, в жидовию смылась, а смотри, вот она…

— Я, действительно, уже год отжила в Израиле, а вчера прилетела на парочку неделек проведать маму с папой.

— Петрова, а с какого бока ты попала в Израиль, никогда не мог подумать, что ты еврейка?

— У меня мама еврейка и я этого никогда не скрывала.

Петь, а чего у тебя к евреям такое, я бы сказала, не самое лучшее отношение, что ты так въелся на евреев?

Парень ковырнул асфальт новеньким сапогом.

— Не то, что плохое, просто они мне всегда были как-то противны.

Вера рассмеялась.

— Петька, а ты помнишь, как перед уходом в армию, ты пытался даже меня поцеловать, сейчас, наверное, тебе гадко об этом вспоминать, ну, колись?

— Верка, я, наверное, не правильно выразился, эти евреи не то, что мне противны, просто рядом с ними я всегда себя чувствовал человеком второго сорта.

Они все со скрипочками, чистенькие такие, сплошные шахматисты-пианисты.

Начни с ними говорить, так общего языка вечно не найти, всё знают, всё понимают, начинаешь чувствовать себя каким-то ущербным.

— Петька, ты просто мне глаза открываешь на жизнь и людей.

Ну, встречала я таких противных и не только евреев, но ведь редко, а в Израиле ещё ни одного такого не видела.

— Не заливай, там, что одни Моше Даяны?

Хотя, чего я спрашиваю, разве шахматисты и пианисты могли бы победить арабов во всех войнах.

— Ну, Петька, ты показываешь чудеса осведомлённости во всех областях знаний.

— А ты, Верка, не ехидничай, политграмоту в армии проходил и перед поступлением в милицию месяц на курсах повышения политической грамотности отсидел.

Веру вдруг осенило.

— Петенька, не в службу, а в дружбу, помоги прописаться без очереди, а то жалко дней отпуска.

— Петрова, ты думаешь, это легко?