Теперь всё можно рассказать. По приказу Коминтерна

Я искренне полагаю, что детям намного полезнее взрывать петарды на каком-нибудь пустыре, чем заниматься английским по какой-то там новой методике. И если ханжи решат возразить, то я смело скажу: пусть погибнут все ханжи, – пусть настанет воля!

Вообще же, дети – это природные коммунисты. Они очень легко принимают идеи равенства. Лет до десяти – особенно. Потом уже в ход вступают религия, школа и прочая мерзость.

Именно поэтому я обеими руками за на ыленное, полнокровное и свободное детство. Такое, какое было у меня очень недолго, всего лишь те полтора месяца, когда я общался с Алёшкой и Машкой. Спасибо им огромное. Никогда их не забуду.

Вернёмся, однако, к делу.

Что-то опять вспоминается мне «Дворец пионеров».

В одном из кабинетов там на внутренней стороне двери висит вырезанная из картона белка. Она, кстати, и поныне там. Эта огромная белка – самое сильное моё детское воспоминание, пожалуй.

Ладно, ещё о многом надо сказать.

Во второй половине того лета мы ездили сначала в Анапу (в июле), а потом к родственникам, в Одессу (в августе).

Про Анапу рассказать нечего. Ну, кроме того, что мы там с помощью пневматического ружья охотились на лягушек-быков.

Этих самых ляшушек-быков вокруг Анапы водилось множество. Они очень большие, крупные, мясистые. А ещё они страшно и громко орут.

Каждый день мы проводили в морских купаниях, а каждый вечер – в охоте на лягушек.

Я помню, как мы с дедушкой пробирались в темноте, лишь чуть разогнанной фонарём, через заросли камыша. Мы шлина страшный лягушачий вой. Тут я вижу лягушку. Огонь! Раздаётся выстрео. Нет, лягушка уплыла.

Так было почти всегда.

Да я и не зотел жтих лягушек особо убивать. Мне куда больше нравилось смотреть на них. Очень уж они красивые.

Попал я в лягушку-быка лишь однажды. Она сразу же так начала орать, что мне стало её очень жалко, а самому было очень стыдно. Я просто зотел почувствовать себя озотником, но не убийцей. Словом, тут я был обычным ребёнком.

Закончилось всё это дело тем, что раненую лягушку я целую неделю лечил самостоятельно. А ещё я для неё ловил мышей. Потом, когда мы её всей семьёй выходили, я отпустил её в дикую природу. Ружьё я тогда закопал в землю.

Да, лечили мы эту лягушку всей семьёй. Целую неделю на море не ходили. Мама боялась её и всё поражалась тому, какая она (лягушка) огромная. Да, это хоть и лягушка, но всё же бык! Словом, страх не мешал маме заботиться о несчастном существе. А однажды ночью эта лягушка забралась к нам в постель погреться. Мама была напугана до смерти. Мы тогда с ней спали в одной кровати. После жтого случая лягушку выселили в комнату к дедушке и бабушке. Она и там забиралась ночью в кровать. Холодно ей было, видимо. А вообще жта лягушка у нас жила в ванной. Там она всегда могла поплавать в ванне, где доя неё была набрана вода. Один раз она напугала до полусмерти горничную санатория, где мы жили.

Не очень жто был санаторий. Назывался он «Парус».

А вообще эта лягушка неплохо себя у нас чувствовала. Так мне, во всяком случае, казалось.

Но хватит уже о лягушках.

Я здесь обмолвился о том, что спал тогда с матушкой в одной кровати. Сейчас расскажу о том, как это всё получилось.

Дело в том, что я в шесть лет очень сильно заболел. Подцепил заразу во «Дворце пионеров». Тогда у меня была температура под сорок, жар, бред и галлюцинации. На основании этого я сам переехал в родительскую спальню к матери, а отца выселил в свою, детскую.

Затем я поправился, но спать на новом месте продолжил.

Отец уж думал, что он вернётся на своё законное место с началом учебного года, когда я пойду в школу. Но после начала учебного года стало только хуже.

О том, что творилось в моей первой школе, я ещё расскажу, притом довольно подробно. Сейчас же скажу кратко: это был полный ужас. Я потерял сон, аппетит и хорошее настроение. Потерял на долгие годы.

Тогда наш врач-педиатр сказал, что мне лучшемпервое время спать с матерью.

Это «первое время» затянулось на несколько лет. Я спал с матерью в олной кровати всю начальную школу (четыре года) и весь пятый класс (ещё целый год). Лишь в шестом классе меня обратно выселили в мою комнату. Словом, тогда я уже и сам был не против.

А вообще с этой тонкостью нашей жизни связано много смешных моментов.

Ну, к примеру, таких.

Дело в том, что кровать моя была довольно короткой и довольно узкой. А ещё она была окружена высокими деревянными бортиками, о которые было легко удариться. А биться о них было очень больно!

Собственно именно поэтому мой отец вынужден был спать исключительно в позе эмбриона.

Прошли годы, а привычка осталась: он и по-прежнему спит исключительно таким образом.

Но это его тогда не спасало. Частенько ночью я слышал глухие удары его головы о дерево и сопровождавшие их проклятия в адрес кровати. Жуткие были проклятия. Короткие, но смачные.

А вот ещё помню, приезжали к нам однажды родственники с Украины.

Нет, как сейчас помню. На часах было 9:08 утра.