Теперь всё можно рассказать. Том второй. Боги и лягушки.

Образование необходимо реформировать. Единую школу необходимо упразднить. На её месте должны возникнуть многочисленные народные школы, предоставляющие среднее образование общего характера, элитные классические и натурфилософические гимназии, кадетские корпуса, духовные семинарии, ремесленные училища и церковно-приходские школы.

Хотя учебные программы во всех этих учебных заведениях будут различаться, – основными предметами средней школы повсеместно должны сделаться классические языки: латынь и древнегреческий. Что де касается русской словесности, – то её курс должен быть повсеместно сокращён. Изучение русской литературы в средней школе должно быть не только прекращено, но и прямо запрещено.

Высшие учебные заведения также необходимо реформировать. Вся учебная деятельность там должна полностью перейти на латинский язык. Лекции должны читаться исключительно на языке древних римлян. На нём же будут проводиться семинары. Во время экзаменов студенты будут отвечать на латыни. На латыни де они будут сочинять все свои промежуточные, курсовые и дипломные работы. Защита означенных работ также будет проводиться на языке Вергилия и Цицерона. Это же касается и учёных трудов. Все учебники, монографии и диссертации должны составляться исключительно на латыни. На ней же должна проходить защита кандидатских и докторских работ.

Вдобавок ко всему прочему необходимо разрешить в стране дуэли (и вовсе не только для дворян, но и для всех сословий), разрешить потребление всех наркотических средств, отказать в признании международному патентному и авторскому праву, легализовать педофилию и разрешить открывать бордели.

Что касается оружия, – то здесь надо быть осторожнее. Носить его должны только дворяне и военные. Простолюдинам давать в руки оружие не следует вовсе.

Ну, и ещё всякая мелочь в том же духе. Короче, ты понял меня, ma ch'erie!

Понял?!

Ну и славно!

Значит я и впрямь неплохо разъяснила тебе суть нашей программы. Как видишь, программа наша довольно умеренна.

И заметь: во всём этом нет ни расизма, ни национализма!

И это замечательно, cher ami! Ведь согласись, национализм – это так мелочно, так некрасиво, так буржуазно…

Да, национализм – это уродливая помесь страха и ненависти, возникающая в убогой душонке рыночного торговца.

Я ведь сейчас чистую правду говорю!

Вот стоит себе на базаре какой-нибудь Ванька. Папиросы продаёт. Рядом появляются кавказцы. Тоже начинают папиросами торговать. Нехорошо, – думает Ванька. Конкуренция…

Однако же тупой Ванька не понимает, что конкуренция. Он рассуждает в иных категориях: чурки, мол, понаехали, и вообще, бей жидов (ну, или кавказцев), спасай Россию! Вот и становится Ванька националистом.

Вот и начинает этот урод вонять: русских девушек кавказцы насилуют, русские вымирают миллионами!.. Ну, ты понимаешь, о чём я говорю. Тебе этот националистический бред прекрасно известен.

Всё-таки правы марксисты, когда говорят: национализм – социализм для дураков.

Националисты действительно дураки. Все поголовно.

Впрочем, если бы этим и ограничивалось, – их бы ещё можно было терпеть.

Но нет! Они ко всему прочему ещё и обыватели.

И притом тоже все поголовно!

А знаешь, что я на это скажу? Пусть себе насилуют кавказцы русских девушек! Мне до них никакого дела нет, – что до девушек, что до кавказцев. Не меня же они, в конце концов, насиловать будут…

Конечно, попытку они такую сделать могут (попытка никому не возбраняется), но вряд ли для них это дело закончится хорошо… Уж поверь, пистолет у меня в руке не дрогнет.

Как там в кафешантанной песенке было?

А девушка сурово

Достала пистолет,

Пальнула снова, снова, –

И хулиганов нет!

Да, всё-таки национализм – явление исключительно буржуазное.

Посмотри, ma ch'erie, на всех этих купчиков, лавочников, офисных клерков. Эти существа настолько убоги, что им даже гордиться-то нечем. Вот и придумали они себе эту свою национальную гордость и носятся с ней, аки с писаной торбой.

Понимаешь, эти люди хотят найти оправдание своему убожеству.

Вот какой-нибудь офисный клерк батрачит себе в конторе с утра до вечера, жрёт в перерывах, потом домой возвращается, перед телевизором сидит, опять жрёт, пьёт баночное пиво, а потом заваливается спать.

И этот клерк такой жалкий, такой убогий…

И он ведь сам осознаёт хотя бы подсознательно собственное убожество. Но вместо того, чтобы с этим убожеством бороться, – он начинает выдумывать себе невесть что. И выдумывает он себе какое-то бульварное фэнтези про то, что существует, дескать, великий русский (ну, или же украинский, или немецкий, или еврейский, или американский) народ. Он к этому самому народу якобы принадлежит. И это-то как раз его и спасает! Ведь раз он принадлежит к великому народу, – то это значит, что сам этот клерк уже не такой жалкий и унылый. Да, теперь этот обыватель может спокойно жрать и бухать сколько вздумается! Ведь он принадлежит к великому народу, – а это значит, что ему всё простительно.