Тёплая птица

            Вспомнилось наивное любопытство конунга Сергея – тогда я ушел от ответа,  но едва ли такое возможно сейчас.

            -Это произошло в Твери.

            Лошадиное лицо прекратил скрипеть ручкой по бумаге и поднял голову.

            Я коротко рассказал этим людям о путешествии моего отряда в Тверь, о Поляне, о ЧП. Они слушали не перебивая. На лицах не отражалось ровным счетом ничего. Но когда я упомянул о питерах, брови бугая полезли на лоб, лошадиное лицо крякнул, а женщина переспросила, словно не расслышав:

            -Питеры? В Твери?

            -Так точно.

            -Продолжай! – нетерпеливо перебил бугай.

            -Мой отряд столкнулся с одним отрядом питеров - отрядом конунга Кляйнберга, но думаю, в Твери могли находиться и другие. Мы угодили в западню, и Кляйнберг предложил разрешить ситуацию с помощью поединка. От нас вызвался Зубов…

            -Хороший выбор, - вставил лошадиное лицо.

            -Питеры же выставили мутанта…

            -Что?! – бугай вскочил. – Это не по правилам.

            -Я сказал Кляйнбергу ровно то же. Но он…

            Я развел руками.

            Члены трибунала смотрели с явным сочувствием.  

            -Итак, - женщина кашлянула, отпив из кружки. – Итак, твой боец, разумеется, проиграл – что дальше?

            Не знаю, что на меня нашло, но я рассказал им правду. Рассказал, как жутко слышать за спиной ровное дыхание бегущего мутанта, как бьется  и трепещет за ребрами Теплая Птица, когда он приближается к тебе в тупике – без единой эмоции на лице, напоминающем выдернутое из груди сердце.

            Я умолк, чувствуя,  - больше не могу: так свежо еще воспоминанье.

            На лицах мужчин отразилось все. Мне не нужно быть ими, чтобы понять – они только что, вместе со мной, находились там, в Твери, в заснеженном тупичке, глядели в красноватые глаза мутанта.

            -Впечатляюще, - проговорил лошадиное лицо. – Но как ты спасся от Паши?

            Этот вопрос застал меня врасплох. Помедлив, я ответил:

            -Паша почему-то развернулся и ушел, словно услышал зов.

            -Зов?

            -Да, именно.

            Члены трибунала некоторое время молча разглядывали меня, затем лошадиное лицо сказал:

            -Впрочем, мотивировки мутантов еще не до конца изучены…

            -Я, если честно, ни разу эту тварь не видел, - признался бугай.

            Женщина бросила на него строгий взгляд.

            -Не превращайте трибунал в балаган.

-Не буду.

Бугай прикрыл рот широкой ладонью.

-Ваш рассказ, конунг, - женщина повернулась ко мне,  – представляет определенный интерес. Столкновение с питерами, это, безусловно, прецедент.

-Который, - подал голос лошадиное лицо, – безусловно, выходит за рамки нашей компетенции.

-Не думаю.

Лошадиное лицо воззрился на женщину с нескрываемым удивлением. Та и бровью не повела:

-Согласна, в компетенцию трибунала не входит  обсуждение столкновения с питерами  - здесь решение принимает исключительно Лорд-мэр. Однако, вынести вердикт в соответствии с Уставом Наказаний, исходя из анализа стратегических действий конунга, мы можем. И даже обязаны.

-Но…

-У вас есть возражения?

Лошадиное лицо осекся и покачал головой.

-Конвоир, - крикнула женщина. – Выведите!

Я маялся перед запертой дверью, из-за которой глухо доносились голоса. Что они там обсуждают? Что вообще здесь можно обсуждать? Отряд москвитов столкнулся с отрядом питеров на своей законной территории, был атакован и истреблен. А они упражняются в чесании языков. Как жаль, что отца Никодима нет на Второй Базе!

-Жим-жим?

-Что?

-Спрашиваю - дрожат поджилки? – ухмыльнулся конвоир.

-А, это. Да, дрожат, – признался я. – Жим-жим.

-Впускай! – донеслось из-за двери.

Я вошел в комнату. Что-то в ней изменилось. Лошадиное лицо ковырял длинным желтым ногтем крышку стола; бугай разглядывал кружащихся вокруг лампочки мух. Лишь женщина открыто и прямо смотрела на меня: в ее лице отчетливо читалось сознание исполненного долга.

-Конунг Ахмат, - произнесла она, поднявшись со стула, - трибунал Московской резервации, взвесив все за и против, опираясь на Устав Наказаний, властью, данной ему Лорд-мэром.

-Слава Лорд-мэру, - глухо отозвались лошадиное лицо и бугай.

-Вынес приговор, являющийся безусловным воплощением судебного принципа Московской резервации – «Будущее зависит от тебя». Конунг Ахмат, вы приговорены к казни через повешенье.

-Что?

-Приговор должен быть приведен в исполнение публично в назидание тем, кто недобросовестно исполняет свои обязанности.

-Что ты такое лепечешь? - процедил я. – А вы, - окинул взглядом остальных членов трибунала, – вы чего молчите? Это не суд, а позор!

Лицо женщины, до этого мягкое, сделалось жестким.

-Это не суд и не судилище, бывший конунг, это трибунал Московской резервации. Тебе ясно?

-Заткнись, бл.дь, - заорал я, уже не сдерживая переполнивший меня страх. – Ты была в Твери, сука? Была? Ты видела Пашу?

-Конвоир!

Ударом в челюсть я сшиб с ног вбежавшего в дверь стрелка.

-Мне нужно поговорить с отцом Никодимом, слышите?

Бугай вскочил из-за стола.

-Не надо, конунг.

-Где отец Никодим?

Бугай кинулся на меня, придавив к стене так, что затрещали ребра. В помещение вбежали два стрелка. Один принялся хлопать по щекам лежащего на полу конвоира, другой стал помогать бугаю.

-Когда ты вступал в должность конунга, - перекрывая шум, крикнула женщина, - ты должен был подумать о возможных последствиях.

-Сука, - прохрипел я.

-Заткни пасть.