Теплая птица

            -Андрей, посмотри.

            Марина указала в сторону леса, где возвышалось нечто темное. 

             Джунгли окружили большой бревенчатый дом со всех сторон, сжимая, будто пытались его задушить: кое-где на стенах - широкие трещины. На крыше – березка. Окна блестят осколками оплавленного стекла.

-Дача, - сказала Марина.

-Что?

-Дача, говорю. Бывшие отдыхали здесь, сажали цветы.

-Знаю, - пробормотал я, отыскивая вход. Ясно, что лучшего убежища нам не найти.

 Дверь дачи сохранилась и даже была заперта. Я навалился плечом и упал вперед, вызвав сдержанный смех Марины. Из дома пахнуло затхлостью.

            В сумраке я увидел довольно широкий холл, дверные проемы. Ступая по хлипкому полу, вошел в одну из комнат.  Ржавый холодильник, плита; шаткий стол, шкаф, белеющий посудой: видимо, кухня. Марина пошарила на полке и радостно ойкнула. Из ее кулака вырос язычок огня, осветивший лицо: нашла зажигалку.

            -Молодец, - обрадовался я.

            В другой комнате – широкой, не меньше  двадцати шагов -   распавшийся диван, камин, прелое тряпье. Еще – какой-то черный покосившийся предмет.

 -Ого, пианино, - воскликнула Марина.

 Она открыла черную крышку, под которой белели клавиши.

–Эту комнату бывшие называли – гостиная. Здесь они принимали гостей. Играли на пианино.

Марина опустила руки на клавиши. Раздался грохот и скрежет.

Я поспешил заткнуть уши.

-Те, кто умел, играли, - сконфузилась девушка, закрывая крышку.– А еще -смотрели телевизор.

 Она взмахнула рукой, и я разглядел на стене за пылью и паутиной тонкий  прямоугольник.

 -А если не было гостей, они все равно садились…

 Марина порывисто села на диван, закряхтевший, застонавший.

-Включали телевизор и смотрели.

-Что смотрели?

-Все. Как классно, должно быть… Огонь горит в камине…

 Марина, подперев голову руками,  сделала вид,  что смотрит телевизор – черный и пустой, как лесная яма.

-И что, все бывшие жили в больших домах?

-Не мешай.

-Кончай дурачиться, - разозлился я.

            Она поднялась:

-Ты скучный, Андрей.

-Зато я не преклоняюсь перед бывшими.

-А я что преклоняюсь, что ли?

 Я не ответил, разглядывая комнату: чудно как-то, ей Богу! Люди жили, принимали гостей, играли на пианино, может быть, танцевали, или как там это называлось… Ели, наверное, не крыс. Задумывались ли о том, что может с ними произойти не через сорок – пятьдесят лет, а здесь и сейчас, сию секунду? Нет, конечно, не задумывались…  А смерть могучим дыханием высадила окна, вытравила души, сожгла тела – никто и не понял, что случилось.

            -Андрей, пошли наверх. Интересно же!

 Интересно? Да, пожалуй.

              Скользкая лестница взвизгнула под ногами, грозя обрушиться. Дом как будто привык к тишине и уединению, и, похоже, готов был отстаивать свой покой: на самом верху моя нога попала между досками, я с трудом освободился.

            На втором этаже не было окон. Марина чиркнула зажигалкой, образовав вокруг себя узкий кокон желтого света.

-Хоть бы факел… - пробормотал я. – А ну-ка.

            Поднял с пола веник.

-Поджигай!

            Комната осветилась, и мы увидели хозяев.

 Обнявшись, они возлежали на широкой кровати. Полуистлевшее одеяло глубоко прорисовывало кости, белые черепа соприкасались. Не знающий пощады ветер смерти опалил этих людей во время акта любви. И отчего-то казалось, что соитие, продлившееся до вечности, еще не завершено: страсть не удовлетворена, напротив, оттого, что мясо сошло с костей, стала яростней и болезненней.

 На стене – тусклый портрет. Это – они.

            Он – в военной форме, черноволосый, моложавый, веселые глаза под кустистыми бровями, породистый нос; она – хрупкая блондинка, доверчиво склонила на широкое плечо аккуратную голову, серые глаза глядят ласково и вместе с тем внимательно. Ни он, ни она не знают, что их ждет, а просто любят друг друга. И – черт побери – ведь эти бывшие оказались правы. Последнее, что запомнили его руки – ее тело, последнее, что запомнили ее губы – вкус поцелуя.

 Веник, чадя, догорел, тьма скрыла любовников.

-Пошли отсюда, - тихо сказала Марина.

 Мне тоже было не по себе в этой комнате, до сих пор наполненной своими хозяевами, как будто ничего не произошло.

            Внизу Марина опустилась на диван. Задумалась.

Я нашел в кухне  дрова, принялся растапливать камин.

Когда огонь разгорелся, бросая на стены красные и золотистые блики, дом будто бы ожил. Я подумал: ведь и правда, что-то теплилось в жизни бывших!

            Сел на диван рядом с Мариной, стал смотреть на огонь.

-Андрей.

            Голос Марины прозвучал странно: он словно бы пропитался теплом из камина. Я взглянул на нее. В глазах девушки мерцали огоньки.

-Что?

-Почему ты отказался от меня? Ну, тогда, в лесу?

            Я вспомнил наше знакомство: ее мольбу о помощи, мой отказ, Последний Поезд и руку, протянутую игроку, потерявшему надежду.

-Прости… - пробормотал я. – Я не знал.

-Чего не знал? – Марина придвинулась ко мне, стремясь заглянуть в глаза. – Чего ты не знал? Ну, посмотри на меня.

            Я медленно повернулся – ее лицо совсем близко.

-Я не знал, что полюблю тебя.