Теплая птица

            А ведь мне и вправду жалко! Этот человек – ублюдок, он убил Бориса просто потому, что ему так захотелось, но … Но в отношении меня отец Никодим был добр. Пока… Люди, пожившие в Джунглях, падки на доброту.

            Длинное ругательство огласило подвал. Я оглянулся. К нашему столу нетвердой походкой приблизился краснорожий конунг. 

            -Особисты, мать вашу! Мудаки е…ные!

            Отец Никодим растянул губы в улыбке, отправляя в рот очередного «червя». Его адъютантам такая невозмутимость была не под силу.

            -Ты чего кукарекаешь, петушок? - сквозь зубы процедил один из особистов. – Иди еще зеленки выпей.

            -А ты не указывай, что мне делать, -  конунг и вправду едва ворочал языком. – Вы, особисты, горазды указывать, сидя на базе или в Цитадели.

             Он сплюнул на пол длинной зеленой лентой и обратился к своим собратьям, сидящим за столами.

            – Кто-нибудь видел в Джунглях особиста? А?

            Тишина. Настороженные взгляды. Судя по всему, другие посетители заведения еще не настолько упились, чтобы дать волю языкам.

            -Вот и я не видел, - согласился с пустотой выпивоха. -  Никогда, б…дь, не видел! Но на допрос в ОСОБь меня приводили, и не раз. По какому, спрашивается, праву?!

            Конунг размахнулся. Собирался ли он ударить отца Никодима, либо просто стукнуть кулаком по нашему столу – осталось для меня загадкой. Через мгновение дебошир лежал на заплеванном полу. Я сидел у него на спине, локтем прижимая седоватую голову к полу.  На столах зазвенели миски. 

            -Накиньте на него браслеты, - спокойно сказал отец Никодим.

            Особист защелкнул наручники на запястьях дебошира.

            -Рустам.

            Повар приблизился. В глазах – паника.

            -Мы уходим, Рустам. Прибери тут все.

            Отец Никодим поднялся.

            -Хорошего аппетита, - он кивнул посетителям, напрочь позабывшим о еде. –Пошли, ребята.

            Особисты подняли с пола и повели к выходу дебошира. Он сразу обмяк и утихомирился – протрезвел, что ли?

            У машины, в которую особисты запихнули выпивоху, я повернулся к отцу Никодиму.

            -Ваш крест, я, пожалуй, пойду.

            Он молча кивнул.

            -Мне здесь близко, вы знаете.

            -Я ничего не имею против, Ахмат, - глава ОСОБи протянул мне руку. – Ты конунг, а у конунга свои обязанности.

            -О-о, биа-логия, анна-томия, изучи ее! - проорал из машины другой конунг.

            -Да, - сказал отец Никодим. – Мы всегда и во всем согласны с Лорд-мэром… Но кое в чем я с ним категорически не согласен. Ты был бы прекрасным особистом. Ну что ж, прощай, конунг Ахмат. Удачи на новом поприще. Ни пуха.

            Глава ОСОБи скрылся в машине. Глядя вслед исчезающему за начавшимся снегопадом автомобилю, я проговорил: «К черту». И побрел домой.

            Темно. Но не холодно. Совсем не холодно.

            Я дотронулся до пузатого бока печки. Черт! Горячая. Выходит, в мое отсутствие здесь кто-то был… А может быть, и сейчас...

            -Вика?

            Тишина. Я на ощупь нашел стол. На нем в банке из-под тушенки должна стоять свечка. Вот она.

            Зажигалка вспыхнула не сразу – отсырела, что ли? Круг света осветил мой дом. Никого.  И ничего. Хотя…

            На постели - черный пакет. Что в нем?

            Форма конунга – плотные, цвета хаки, штаны, зеленая куртка, и – нечто среднее между гимнастеркой и свитером.

            Надеюсь, впору…

            Я скинул грязную, рваную форму стрелка. Надел форму конунга…

            Да, впору. Как влитая.

            Подошел к зеркалу. Свечка освещала левую сторону моего тела, правая – оставалась в темноте. Но – именно на левом рукаве нашит серпик луны…

            Я невесело улыбнулся.

            Здравствуй, конунг Ахмат!

                                                        Часть пятая

ЛОРД-МЭР

                                                            1

                                                ВОЗВРАЩЕНИЕ

-Олегыч, тормози!

            Визг железа, трущегося о железо, был слышен даже в кабине. Я знал, что из-под колес летят искры, плавят снег, нанесенный ветром на пути. Локомотив прошел еще около ста метров и замер, негромко гудя. Позади – Джунгли, впереди – стена, и в ней - ворота.  За этой стеной Московская Резервация: Вторая Военная База, Цитадель, Лорд-мэр, отец Никодим, Марина, Христо, Букашка, Киркоров… За стеной – моя Серебристая Рыбка. Я не могу повернуть назад, не могу отказаться от своей жизни. Не могу отказаться от Марины.

            А отряд погиб. Погиб по вине конунга Ахмата.  По Уставу Наказаний УАМР конунг заслуживает казни. Но… Отец Никодим сильнее Устава, он может помочь.

            Я вспомнил, как тепло попрощался с главой ОСОБи у  бара Рустама. Христо, надежда еще теплится. Возрожденчество не умерло.

            -Конунг, то есть – тьфу!- Андрей, - повернулся ко мне Олегыч. – Так что  делать-то будем?

Я помолчал, собираясь с мыслями. Машинист и Шрам настороженно глядели на меня. Ждали.

            -Вам нельзя идти туда, - сказал я, кивнув на ворота.

            -Нельзя? - удивленно протянул Олегыч.

            -Нельзя, Олегыч, - упрямо повторил я. – За первыми воротами - сводный отряд стрелков. А если их командир решит обыскать поезд? Его едва ли  остановит это.

            Я ткнул пальцем в серпик луны, нашитый на левом рукаве моей куртки.

-Олегыч, по Уставу Наказаний, лица, причастные к потерпевшему крах отряду, подлежат казни. Все без исключения. Без исключения, понимаешь? Тебя тоже не пощадят, хоть ты всего-навсего машинист.

            Олегыч засопел, должно быть, обидевшись на «всего-навсего машинист».

            -Я уж не говорю о Шраме. Для него Резервация – мышеловка.

            Шрам склонил голову.