Теплица

Вот почему я постоянно таскаю за собою двух женщин сразу… Предпочтительнее иметь рядом женщин, они куда более безразличней мужчин. Одна женщина знает определенный минимум слов, чтобы суметь понять мои приказания; жестами она передает их подруге, которую таким образом можно заставить переместиться при возникновении опасности. Все это очень неудобно и сложно, но зато это избавило меня от множества неприятностей в моих странствиях.

— А тот бедолага, что несет тебя? — спросила Яттмур.

Из уст Собрата Йе вырвался дрожащий, протяжный вздох презрения.

— Ленивый чурбан, да и только! Я езжу на нем с тех пор, когда он был еще ребенком, а он уже почти ни на что не годен. Эй ты, праздный урод! Поторопись, не то мы так никогда и не попадем домой.

Еще немало поведал им Собрат по пути. На отдельные его слова Грен и Яттмур реагировали с гневом, который успешно скрывали. На другие никак не реагировали. Собрат Йе без конца разглагольствовал, пока его голос не стал попросту частью заполненной грозовыми раскатами тьмы.

Они продолжали идти даже после того, как хлынул ливень, превративший равнину в жидкую грязь. В зеленом свете плыли облака; вопреки непогоде, люди чувствовали, что становится все теплее. Дождь так и лил, не переставая. На открытом месте не спрячешься, и они упрямо продолжали передвигать ноги, бредя словно в гигантской миске с пузырящемся в ней супом.

К тому времени, как гроза утихла, они успели начать новый подъем. Яттмур настаивала на остановке, хотя бы ради младенца. Нежившийся в струях дождя Собрат с неохотой согласился. Под прикрытием прибрежной скалы им далеко не сразу удалось развести из влажной травы хилый костер. Малыш был накормлен. Все они немного перекусили, экономя запасы.

— Мы почти достигли Щедрой Бухты, — объявил Собрат Йе. — С вершин той горной цепи предстанет она перед вами — ее спокойные соленые воды темны, и лишь один луч света падает на нее, деля пополам. О, как прекрасно будет вернуться в море! Вам, бродящим по земле, повезло, что мы такая посвященная раса, а не то мы никогда не променяли бы океан на вашу погруженную во мрак невежества сушу. Что ж, предсказывать будущее — наш тяжкий удел, и исполнять это подобает радостно…

Он принялся покрикивать на своих женщин, требуя, чтобы те поспешили собрать еще травы и корней для кострища. Те подняли Собрата на прибрежную насыпь, несчастный же носильщик сгорбился внизу, застыв с занесенными над головой руками едва ли не над самым огнем, и дым клубился вокруг него, овевая теплом замерзшее тело.

Видя, что Собрат Йе отвлекся, Грен поспешил к носильщику и ухватил того за плечо.

— Понимаешь ли ты меня, друг? — спросил он. — Говоришь ли на том же языке, что и я?

Старик не поднял головы. Опущенная на грудь, словно шея была перебита, она немного покачивалась из стороны в сторону, пока носильщик бормотал что-то неразличимое. Когда мир застыл, высвеченный новой молнией, Грен заметил шрамы на шее носильщика, спускавшиеся вниз вдоль верхних позвонков. В подобной молнии ослепительной вспышке понимания Грен осознал, что этот человек был некогда искалечен — с тем чтобы уже никогда не суметь приподнять головы.

Опустившись на одно колено рядом с ним, Грен с ужасом уставился на лицо скрюченного калеки. Разглядеть ему удалось лишь искаженный гримасой рот да горящий уголек глаза.

— Могу ли я довериться племени ловцов-несунов, друг? — спросил он.

Рот медленно приоткрылся, будто бы в утомительно долгой агонии. Слова выходили из него с трудом, словно были материальны.

Грен услыхал:

— Нехорошо… я уже не хорош… упасть, сломаться, умереть… видишь, все кончено… еще один подъем… греховодник Йе — ты понесешь Йе… у тебя сильная спина… несешь Йе… он знает… я уже не гожусь…

Что-то капнуло на руку Грена, когда он отшатнулся от носильщика; была ли то капля слюны или, быть может, слеза, — он не мог сказать.

— Спасибо, друг, мы еще поглядим, кто кого понесет, — сказал Грен. Отойдя туда, где Яттмур подмывала Ларена, он прошептал ей: — Я костьми чуял, что этой разговорчивой рыбе не стоило доверять. Он задумал использовать меня как вьючное животное, когда этот человек погибнет… Так говорит носильщик, а обычаи ловцов-несунов уже должны быть ему известны.

Прежде чем Яттмур смогла ответить, Собрат Йе заревел со своего насеста.

— Что-то приближается! — заявил он. — Женщины, немедленно помогите мне сесть верхом. Яттмур, затопчи костер. Грен, подойди и взгляни сам — что ты увидишь отсюда?

Вскарабкавшись на насыпь, Грен уставился во тьму, пока женщины вновь водворяли Собрата Йе на спину носильщику. Даже их тяжелое дыхание не скрыло от Грена звуков, которые, должно быть, слышал и сам Собрат: далекое, настойчивое завывание, то набиравшее, то терявшее силу — в ровном ритме, исполненном злобы и тоски. При этих звуках кровь отхлынула от его лица.