Тепло лютых холодов

– Тогда сам суди! Двинулся я от домика на крохотную станцию, которая, между прочим, с длинным перроном – чтобы к каждому вагончику без проблем… Красотища! Сверкающий снег Луне светить помогает! Мороз звенит! Снег под ногами не хрустит, а грохочет! Но вокруг всё расчищено, отброшено, выровнено! Домишки одноэтажные за ровненьким штакетничком… Плодовые деревца с обернутыми штамбиками! Всё по линеечке, всё под прямым углом, всё по-военному, как учили! От такого порядка сердце моё всегда поёт! Высоченные сосны в чёрно-белых шапках! Вдыхаешь воздух, колючий как лёд, обратно пар столбом! Сказка! Пушкин бы стихами обписался!

– Эта лирика из уст амбала – и есть твой капкан? – подзадорил Алексей.

– Ты слушай… Купил я билетик, стою, жду. Минут двадцать ждать, если по расписанию. Долго! Мороз за меня уже взялся! Но деваться некуда. Вокзальчик у них размером с туалет в хрущёвке. Красиво, но лишь две кассы в нём и поместились. Одна амбразура уже захлопнулась. Скоро компания появилась из трёх парней. На латышском что-то выкрикивали. Поначалу на меня не глядели, потом обо мне у них речь, понимаю это, хоть в мою сторону не смотрят. А когда я перехватил один их взгляд, сразу догадался – ненависть ко мне у этих молокососов в штанах аж булькает. Прикинул я, что к чему? Поганая ситуация! Ещё понаблюдал краем глаза. Вижу, хотят прицепиться, да нет среди них согласия. Понимают, гады, что добыча хороша, но может дорого обойтись! И закипела во мне злость…

– Ох, Генка! Сам и нарываешься везде! – осудил Алексей.

– Слабость у меня, Леха! Не переношу я бандитствующих молокососов! Независимо от школьной успеваемости! Им «Шмайсер» в руки – враз осмелеют! Потому учить их следует, как родину любить! Вот я им кость и подбросил: «Эй, гитлерюгенд! Чего мнётесь? Подходите! Всех на куски порву и на перроне заморожу!» Вижу, у них замешательство… Один по-прежнему в бой рвётся, но двое других его сдерживают, в мою сторону опасливо поглядывают – не приближаюсь ли. Так, в несогласии, они и сгинули куда-то. Правда, в электричку тоже потом зашли… В другой вагон. Но это и понятно – ведь куда-то собирались… Только при свидетелях уже не нападут! Такая мне вчера попалась Вия-красота, друг мой, Лёха!

– Да ты, Генка, ходок, оказывается! – засмеялся Алексей. – Кстати, давно хотел тебя спросить, почему Кривцов к тебе неровно дышит?

– А потому что он и есть самый выдающийся ходок современности! И мне до его калибра не дотянуться!

– С чего ты взял? Нормальный мужик…

– А я, по-твоему, что – ненормальный? Ненормальные те, которые наших баб не жалеют! Знаешь, сколько их несчастных вокруг? Особенно в Риге! Да и везде! Чаще вокруг военных городков гнездятся! Сплошь все – брошенные! У всех судьбы исковерканы! Вот я и помогаю им по мере своих невеликих сил и возможностей!

Алексей захохотал:

– О! Ты не так уж прост! У тебя и на этот счёт морально-нравственное обоснование заготовлено!

– Не знаю, что ты нашёл смешного? – очень серьёзно произнёс Величко. – Ты как знаешь, а я на них спокойно смотреть не могу…

– А своей жене ты не пробовал об этой жалости рассказать? – решил хоть слегка смутить товарища Алексей.

– Ты рехнулся, что ли? Еще одну бабу несчастной сделать! Нет уж! Любого, кто потревожит мою жену, лично прибью! А то и живьём закопаю! – Геннадий произнёс свою угрозу таким тоном, что не поверить ему было невозможно, особенно, если знать возможности его исполинской фигуры.

– Ладно! В чём-то я с тобой согласен. Ну, а про Кривцова ты просто так? Бездоказательно? – спросил Алексей, дабы уйти от неудобной темы.

– Говорю же тебе – ходок он, будь здоров! Мы с ним как-то в нейтральных водах всплыли; едва бортами не сцепились! И надо же! Обоим по душе пришлась одна красавица. Только она больше ко мне льнула, а этот хлюст мне в сторонке предложил отвалить! Да еще в приказном порядке! Я в ответ: «Мы не на службе! Тут женщина балом правит!» Так он угрожать стал: «Дальше поглядим, чем тебе этот бал обернётся!» С тех пор у меня на службе всегда штормит! Сам видел – всё и всегда у Величко плохо! А старлеем мне ходить надоело!

– Будешь и ты капитаном! Срок-то вышел?

– Да о чём ты, Лёха? Срок давно… Должности нет! И при Кривцове не светит! Он даже теперь, спустя два года, меня подловить пытается, чтобы лейтенантом сделать…

– Ладно! Хватит нам о хорошем, да о хорошем! – предложил Алексей. – Сегодня опять пойдешь в свой собор?

– Собор не мой! Он – дамский! И сегодня мы с тобой пойдём! Но в другое место. В старую Ригу! В те узкие улочки… Я тебе таких цыплят табака покажу! Век будешь вспоминать и ради них в Ригу стремиться!

– Меня от табака мутит!

– Не разыгрывай дурака, Лёха! И меня от табака мутит! Не скрою, во мне уместились почти все человеческие пороки, но курением я, слава богу, не страдаю! Гадость это! И дурь беспросветная! А тебя я на изумительных цыплят приглашаю! Не жмись… Уж трояк-то пожертвуй! Где-то нам ужинать нужно!

Алексей не согласился:

– Поужинать хотелось бы, но я задумал в Риге ещё многое купить жене и детям. И денег на это может не хватить. Так что, прости! Компанию я тебе не составлю!